Сын ведьмы - Симона Вилар

Малфрида резко отшатнулась, передернула плечами.

– Мне… крест? Ни за что!

Глаза ее сверкнули светящейся желтизной, брови гневно сошлись у переносицы.

– Никогда не предлагай мне подобного, Добрыня! Слышишь? Никогда.

Он глубоко вздохнул. Тоже подошел к воде, плеснул себе в лицо.

– Ладно. Но все равно Темный что-то понял уже. И нам надо решать, что дальше делать будем.

Он был кромешником, и во владениях Кощея его называли Рубцом. Или Кривым – из-за того, что он был кривой на один глаз: через его лицо шел длинный застарелый шрам, пересекавший глазницу с бельмом. Но однажды Кощей сказал, что звали его когда-то…

Рубец напрягся, надеясь услышать свое человеческое имя. Ведь любой, кто уже зашел за Кромку, страстно желает вспомнить о своей настоящей жизни. Это дает больше сил, больше возможности появляться в миру. Но оказалось, что Кощей, как всегда, просто издевался над ним. Рубец помнил его сиплый, глухой смех, когда Бессмертный говорил:

– Мокша тебя звали… Или Морда. А еще знаю, что ты был сирота и все говорили, что ты бабий нагулыш. Бабий сын называли.

Так и не узнав своего прежнего имени, кромешник согласился по-прежнему отзываться на Рубца. Или Кривого.

У пары служителей Кощея, которых он знал, тоже были подобные клички – Белый и Поломанный. Последний и впрямь был поломанным – спина у него выпирала углом, как будто позвоночник не держал тело, – и все же он двигался, ходил, даже прыгал по скалам, когда выполнял задания Кощея. Ибо Кощей и мертвому мог дать немало сил и ловкости. А еще Поломанный уверял, что некогда его звали Хрольв. И все ждал, кто его еще так назовет, чтобы он мог больше узнать о своей прошлой жизни. Но эта его жалкая надежда лишь потешала Кощея и остальных кромешников. Ишь что удумал! Попал за Кромку – забудь о том, как жил раньше.

Но забывать не хотелось. Жизнь все же была жизнью, а тут, в царстве Кощеевом, только существование – серое, вечное, беспросветное. Один Кощей знал о том, что происходит в миру, и это оживляло его и развлекало. Кромешники порой слышали, как он смеется довольно, а то, наоборот, подвывает и вопит от ярости. В ярости Кощей становился страшен, мог любого изничтожить. Зато, если где-то в миру ему приносили жертвы, Бессмертный становился добрее. Если Кощей вообще мог быть добрым. В любом случае он становился спокойнее. Но подобное бывало редко. Кромешники не говорили об этом, однако понимали – жертв Бессмертному отдают все меньше. А если нет поклонения, любой самый могущественный чародей теряет силы. Даже тот, кто живет вечно.

Однако и в тех, кто был отдан в жертву Бессмертному, теперь уже не наблюдалось положенного смирения. Ранее они покорно принимали свою участь, подчиняясь неизбежному. И тогда Кощей мог дать еще немного силы и даров тому, кто попадал к нему. Конечно, этим Кощей только развлекался. Особенно он любил молодых пригожих дев. Темный хозяин Кромки являлся к ним в любом облике – то писаного красавца, то витязя дивного, а то и кого-то из тех, кого жертва любила в прошлой жизни. Так он добивался доверия и расположения пленниц, становился с ними даже нежен, зачаровывал, обласкивал, богато одаривал.

– Полюби меня, дева красная! – говорил жертвенной красавице Кощей.

Если дева уступала, он покрывал ее, как муж покрывает жену, и в этом была для него великая радость. И великая сила. Он начинал что-то чувствовать, его это тешило. Но потом его темная сущность все же брала верх, и он хотел лишь одного – сожрать пленницу. Это его развлекало: покорить, очаровать, а в момент, когда уже подчинил очередную милушку, взять и начать поедать ее. По кусочку. Откусит стопу или вопьется в локоть, а потом наблюдает, как испуганная пленница отбивается, а то и бежать пытается. Он даже давал им такую возможность, его забавляли эти отчаянные попытки. Его слугам-кромешникам тогда тоже становилось весело, они наблюдали, как идет охота повелителя за жертвой. Ибо тот не только забавлялся ловом, но и своим слугам позволял принять в ней участие. А для кромешных слуг это самое сладкое в их унылом существовании. Поскольку, пока жертва еще трепыхается, они тоже могут ее поймать и покрыть. Спариваться с теми, кто еще жив, – это возможность и себя почувствовать живыми. Ведь кромешники еще помнят, что было при жизни…

Однако надолго подобной милостью Кощей их не одаривал. Так, позволит потешиться немного и сам вновь вступает в охоту. А когда загонит жертву, может даже явиться к несчастной пленнице в своем собственном обличье – в виде разложившегося полутрупа, но при этом могущественного, подвижного, полного сил. От такого не скроешься. И хорошо, если он тогда убьет быстро, голову откусит или горло разорвет. Хуже, когда продолжает есть медленно, да еще разговаривает при этом. Тогда жертва долго умирает, а Кощей питается ее страданием, мстит за что-то…

Но особо обо всем этом кромешники не задумывались. Они служили Темному, за что имели возможность существовать и получали от него немалые колдовские силы. А то и могли выходить из подземного царства Кощеева в мир, дышать вольным воздухом. Вот не так давно Кощей позволил Рубцу подняться наверх, чтобы тот поймал и вернул сбежавшую бойкую пленницу. По сути, Бессмертный сам упустил девушку. Просто когда явился к ней изначально в облике того, кто, как он думал, был ей мил, оказалось, что ошибся. Такое с ним редко бывало. Однако на этот раз, когда пришел Кощей к ней румяным и светловолосым хоробром, о ком, как он счел, она постоянно думала, дева как-то угадала, что это не настоящий милый. Это Кощей сам понял. Просто услышал, как дева сказала:

– Прочти мне, Сава, ту молитву, какую в лесу читал. Ну, про Отца и Сына и Духа Святого.

Вот тогда Кощея и тряхнуло. Да так, что гул по всем сводам его подземного царства прокатился. С него слетел наколдованный облик, и он предстал перед жертвенной пленницей в своем собственном обличье. Ну и, понятное дело, напугал ее сверх всякой меры. Ух и верещала же она, когда убегала. Даже ненароком заскочила в пещеры к подземным мастерам, ковавшим для Кощея украшения и добывавшим золото и самоцветы. Тогда Кощей не ринулся за ней. Он ценил труд подземных карликов-мастеров, никогда лишний раз не пугал их, не мешал. Вот и не поспешил за беглянкой, чтобы ненароком не отвлечь их от дела. Ну а она каким-то образом умудрилась у них выпытать дорогу, выбралась сама из подземелья. Вот тогда Кощей вызвал кромешника Рубца, повелев идти за ней наверх и вернуть.

– Ты всегда толковым парнем был, Бабий сын, поэтому и поручаю тебе это. Но смотри мне, если упустишь!.. На себя тогда пеняй!

Понятное дело, Рубец не упустил. Поднялся на склоны гор, долго бродил, выискивая и вынюхивая, куда побежала девушка. А она оказалась непростой, петляла, путала следы, но и он когда-то, видимо, был следопытом, поэтому справился. Ему даже пришлось явиться к самому селению подвластных Бессмертному людей-оленей. Обычно те страшно боялись пришедших из-за Кромки, называли их лембо и разбегались сразу при их появлении. Но тут сбежать не успели и даже покорно указали Рубцу, где схоронилась беглянка. А она уже была так измождена, что ему ничего не стоило подхватить ее и унести обратно. Сила-то у него теперь была немалая. Все от Кощея. Те, кто Темному верно служит, большой мощью обладают. Как колдовской, так и нелюдской. Но Рубец знал, что и при жизни он был силен. Кого попало Кощей себе в служители не берет. И когда изначально Темный хозяин принял Рубца за Кромку, так и сказал ему: