Перст судьбы. Эсмиль - Алина Углицкая

Руки, такие родные, такие любимые, успели ее подхватить. Она почувствовала, как ее поднимают, прижимают к теплой груди. Как знакомые губы торопливо обыскивают ее лицо лихорадочными поцелуями, собирают с него слезы, брызнувшие от облегчения. И как хриплый голос шепчет чуть слышно:

– Я здесь, моя девочка, я с тобой! Я с тобой!

***

– Что вы намерены делать со мной, Ваша честь?

Родрик Баллорд приподнял одну бровь, разглядывая худую женщину в строгом сером платье и безобразном, как он считал, эннене. Ильза, судя по всему, иллюзий на свой счет не питала. Вряд ли ее внешность достаточно хороша, чтобы на нее польстился хоть кто-то.

– Кортах весьма просил за тебя, – усмехнувшись, ответил Баллорд. – Ты же была неньей у его дочерей?

– Да, это так.

– Дождешься, пока он приедет, и отправишься с ним в Эонар. А до тех пор…

Ильза поджала губы. Она стояла в обычной позе, сцепив руки в замок и опустив голову так, что видела только начищенные носки комендантских сапог. Когда разбойники напали в ущелье на данганаров, она решила, что все, ее дни сочтены. Но попав в Эрг-Нерай и поняв, что ни бить, ни пытать, ни насиловать ее никто не собирается, она снова воспряла духом. Кажется, квинн Баллорд не желал портить отношения с комендантом Эонара через такую мелочь, как ненья.

– А до тех пор для тебя есть работенка, – проговорил Родрик задумчивым тоном. – Ты же умеешь ухаживать за больными и умирающими?

– Да, Ваша честь.

– Идем. Мой пасынок со дня на день отдаст богам свою никчемную душу. Не хочу, чтобы квинна Лерисса переживала об этом. Особенно сейчас, когда она должна вот-вот родить.

Он открыл дверь, но, прежде чем выйти, ухватил Ильзу за запястье и так сжал, что женщина невольно вскрикнула.

– Только помни, – прошипел он, – не дай Эрг моя жена об этом узнает! Тогда тебе не поможет даже покровительство Абеля. Я сотру тебя в порошок. Все ясно?!

Ильза кивнула, глотая слезы. Запястье болезненно хрустнуло, и теперь она боялась, что Баллорд ей что-то сломал.

Идти пришлось недалеко. Они пересекли анфиладу пустых комнат, свернули в коридор, спустились по лестнице на нижний этаж и остановились у маленькой неприметной двери. Все еще продолжая удерживать Ильзу, Родрик открыл эту дверь своим ключом и втолкнул женщину внутрь.

Она споткнулась, ошеломленная тем, что увидела.

Маленькое, тесное помещение с плотно забитым окном. Сюда не проникали солнечные лучи, только пара масляных ламп на стене давали немного света. На полу – грязная циновка из камыша. Колченогий стол, заваленный грязной посудой и тряпками, над которыми гудел рой мошкары. Деревянная кровать без матраса, прикрытая рваным покрывалом, и на ней – худое, изможденное тело то ли юноши, то ли подростка.

Над всем этим стоял густой, удушающий запах болезни и смерти.

– Мариос Эрг-Нерай, мой пасынок и наш последний лэр, – с издевкой произнес Баллорд, подталкивая Ильзу к кровати. – Прошу любить и жаловать.

– Что с ним? – прошептала женщина, справившись с первым шоком.

– Бедный Мариос умирает. Лекари ничем не могут ему помочь, – ухмыльнувшись, он развел руками. – Думаю, ему осталась всего пара дней, не больше. Но даже эти пару дней кто-то должен выносить горшки из-под него. Вот и займись этим.

Баллорд направился к выходу, оставив оторопевшую Ильзу стоять у кровати.

– Ах, да, чуть не забыл, – заметил он, уже стоя на пороге, – чтобы в твою голову не пришло чего лишнего, я закрою тебя здесь. Так сказать, вынужденная мера. Ванна и туалет в смежной комнате. Обустраивайся.

С этими словами он вышел.

Ильза вздрогнула, услышав, как повернулся ключ в замке. Затравленно огляделась. Она осталась один на один с умирающим, в этой юдоли болезни и скорби.

***

Лерисса не знала, что делать. Родрик запретил ей выходить из своей комнаты, сказав, что рядом с замком несколько раз видели неизвестный вооруженный отряд. Это вполне могли быть люди из враждебного клана, пришедшие поживиться соседским добром. Лерисса предпочитала верить супругу. Пусть он холоден и грубоват, но все же печется о ней. Даже лекаря нашел для Мариоса…

При мысли о сыне, она помрачнела. Тот таял буквально на глазах. Месяц назад перестал вставать, а последние дни не мог даже есть. Он ни с кем не говорил, не открывал глаз, просто лежал, вытянувшись на кровати, и почти не дышал.

Когда стало ясно, что Мариос не жилец, Родрик запретил Лериссе приходить к нему. Сказал, что вид умирающего может плохо повлиять на будущего ребенка. Но сердце матери разрывалось от горя, от того, что она не могла помочь. И потому, тайком от мужа, она навещала своего сына, последнюю ниточку, связывавшую ее с прошлым.

Замок Эрг-Нерай был полон тайных ходов, сделанных в его стенах. Но мало кто знал о них. Лерисса знала, ведь ей их показал первый муж, отец ее сыновей. Один из таких ходов вел прямо из той комнаты, где она теперь жила. Через два этажа и несколько переходов по нему можно было спуститься туда, где сейчас находился Мариос. Вот только делать это приходилось в строжайшей тайне. Ведь если Родрик узнает…

Лерисса даже думать боялась о том, что будет, если Баллорд узнает, что она нарушила его запрет. Вдруг он запрет ее в другом месте или переведет Мариоса туда, где она его не найдет. И потому она дрожала всякий раз, когда, дождавшись ухода мужа, нажимала на чуть выступающий кирпич в стене своей комнаты и спускалась в открывшийся ход.

Она видела, в каком состоянии ее мальчик. Знала, что к нему по нескольку дней никто не приходит. И все, что ей оставалось, это пытаться хоть как-то облегчить его участь.

Она приносила с собой чистую воду и полотенца. Обтирала его, поила с ложечки. Плакала, держа в руках его худую, обтянутую шелушащейся кожей ладонь.

Она уже потеряла старшего сына, сгинувшего на чужбине, а теперь на ее глазах умирал и второй…

Дождавшись, пока уйдет служанка, доставившая обед, Лерисса достала из сундука чистые полотенца, взяла с подноса кувшин с водой и нажала на тайный ключ. Тяжелая каменная стена с шуршанием повернулась, и из открывшегося прохода в лицо ударило затхлостью и сквозняком.

Нужно было торопиться. Хоть Родрик и приходил в спальню только на ночь, но сама Лерисса с утра ощущала непонятную тревогу, не дававшую ей покоя. Как будто вот-вот должно было случиться что-то плохое.

Прижимая кувшин и полотенца к огромному животу, она вошла в темноту, и стена вернулась в прежнее положение.

– Нам нельзя здесь оставаться, – проговорил Дарвейн, хмуро оглядывая оставшихся в живых данганаров.

Ему повезло наткнуться на них раньше, чем убийцы пришли перерезать им глотки по приказу своего нанимателя. Но теперь вставал вопрос, что делать с пленным? Да и дрожащее тело девушки, которое он сжимал в своих объятиях, вызывало бурю в его душе.