Перст судьбы. Эсмиль - Алина Углицкая

Рикван, нагнувшись, вырвал дротик из шеи Брика, обтер об штаны и засунул себе за пояс. Пригодится. Вирстин и Берр вздернули на ноги Брана. Они крепко связали ему руки за спиной и заткнули рот, чтобы тот не вздумал своими криками привлечь охрану.

– Нужно его допросить, – Вир пнул одноглазого. – Только не здесь.

– Ты прав. Идемте, – Дарвейн кивнул, – я знаю место, где нам никто не помешает.

Он пошел первым по мрачному коридору подземной тюрьмы, прижимая к себе Эсмиль. Она, как беззащитное дитя, спрятала лицо у него на груди, сжалась в комочек, ухватилась непослушными пальцами за твердую кожаную перевязь, и только чуть вздрагивающие плечи говорили о том, что она сейчас плачет.

Сердце Дарвейна стучало так, словно готово было разорваться от горя. В горле застрял колючий комок – тайный свидетель слабости, недостойной мужчины. Он мог только догадываться о том, что ей пришлось пережить в этих стенах, но даже эти догадки наполняли его душу неимоверной яростью и смятением.

Не успел. Опоздал.

Он пришел слишком поздно.

Сможет ли она простить ему это?

Он же поклялся ее защищать. Взял под опеку. Пообещал, что ни один волос не упадет с ее головы без его ведома. А что в результате?

– Прости… прости меня, – не выдержав, хрипло выдохнул он в ее макушку и еще сильнее прижал к себе хрупкое тело.

Она промолчала.

Слова не имели значения.

– Это здесь.

Дарвейн потянул за держатель для факела, укрепленный на стене коридора, и часть этой стены отъехала в бок, открывая тайный проход. Данганары втолкнули пленника в темноту.

– Зажгите свет.

Кто-то достал огниво, высек искру. Вскоре в руках у Риквана загорелась лучина. Мужчины огляделись. Тусклого огонька было достаточно чтобы понять, что они оказались в маленькой комнате без окон, где кроме них находились только затянутая паутиной жаровня, рассохшийся стул и стол, заваленный битыми черепками. Среди этого мусора отыскалась старая ржавая лампа с остатками масла. Рикван поднес к ней лучину, и обугленный фитиль радостно вспыхнул.

– Это старая пыточная, – хрипло пояснил Дар. – Последний раз ее использовал еще мой дед. Похоже, пришло время восстановить семейные традиции. Заковать его!

Последние слова он почти прорычал.

Только теперь Бран увидел, что в одной из стен торчат толстые железные кольца, на которых свисают заржавевшие, покрытые паутиной цепи. Берр и Вирстин подтащили к ним мычащего пленника и ловко застегнули тяжелые кандалы у него на лодыжках и запястьях. Теперь наемник оказался распятым.

– Откройте ему рот.

– Но, Ваша Милость… – данганары переглянулись.

– Пусть орет, сколько хочет. Здесь его никто не услышит.

Дарвейн говорил спокойным, бесцветным голосом, не глядя на пленника. Но от этого его слова казались еще страшнее. Он смахнул со стола старую рухлядь и присел на его край, продолжая удерживать девушку на руках. Та сжалась в комочек, но уже не дрожала. Закрыв глаза, Эсмиль чутко вслушивалась в происходящее.

Дарвейн жив. Он здесь, рядом с ней. Этого было вполне достаточно на данный момент.

Она не хотела думать о том, что случилось. Слишком сильна была боль, слишком свежи воспоминания. Но она сильнее, она сможет. Сможет похоронить эту боль так глубоко, что о ней никто не узнает… Даже он.

Берр вытащил кляп, и Бран, задыхаясь от страха и ненависти, прошипел, не скрывая двусмысленной ухмылки:

– Сладкая у тебя сучка, лэр…

И тут же удар в челюсть заставил его замолчать. Охнув, пленник сплюнул кровь и сломанный зуб.

Эсмиль вздрогнула.

– Пусть говорит, – равнодушно ответил лэр. Только его руки чуть напряглись, сильнее прижимая к себе одеревеневшее тело девушки.

– Ищешь легкой смерти? – Берр схватил наемника за волосы, заставив задрать голову вверх. – Не выйдет. Это твоим дружкам повезло, а вот ты ответишь за всех.

– Чего вы хотите? – одноглазый обвел присутствующих настороженным взглядом.

Четверо данганаров смотрели на него с абсолютным спокойствием, как люди, уверенные в своих силах и своем праве. Они не боялись. Ни того, что их могут в любой момент обнаружить, ни того, что уже едва не погибли. Они столько раз находились на волоске от смерти, что она их уже не пугала.

– Я хочу знать, кто тебя нанял, – четко проговорил Дарвейн.

– И с чего ты взял, что я расскажу, лэр? – последнее слово Бран произнес с неприкрытой издевкой.

– Расскажешь! – прорычал Берр. – Сейчас все расскажешь!

– Разденьте его, – Дарвейн кивнул Рику и Вирстину. – И разожгите огонь. В жаровне еще остались угли.

– Подождите! – Бран задергался в цепях, будто муха в паутине, когда данганары, ни слова не говоря, начали срезать с него штаны и рубашку. – Что вы собираетесь делать?!

– Я уже говорил, что это старая пыточная? – ленивым тоном осведомился Дарвейн, глядя на трясущегося пленника. – Как думаешь, что сейчас с тобой будут делать?

Тот перевел единственный глаз на жаровню, где уже плясали языки алого пламени. Огонь разгорелся так быстро, точно старые высохшие угли только и ждали, когда к ним поднесут искру.

– Вир, – лэр повернулся к товарищу, – я не хочу, чтобы Эсмиль видела это. Вытащите из него все, что можно. А потом сделайте так, чтобы он уже никогда…

Ему не нужно было объяснять, что он имел в виду. Данганары поняли и без слов.

Подхватив свою драгоценную ношу, Дарвейн поднялся и направился к противоположной стене. Система тайных ходов, пронизывавшая замок невидимой паутиной, была известна ему с самого детства, и сейчас он точно знал, куда и зачем идет.

– Дар… Дар…

Тихий шепот заставил его замереть. Он почувствовал, как девушка вздрогнула в его руках, прижалась сильнее.

– Тише, маленькая, – произнес он дрогнувшим голосом. – Не бойся, я рядом. Теперь тебя никто не обидит.

– Да… я знаю… Я просто хотела сказать…

Она всхлипнула. Громко, судорожно, надрывно. Ее пальцы вцепились в его плечи, причиняя острую боль, но он молча стерпел. Только прижал сильнее к груди ее дрожащее тело.

– Что ты хотела? Я сделаю все.

– Позволь мне… остаться…

Она подняла голову, и он впервые за все это время увидел ее лицо. С синими следами от чьих-то пальцев, грубо сжимавших ее щеки, с распухшими губами и ссадинами на подбородке. И абсолютно сухое. Ее глаза смотрели серьезно и твердо, в них не было и тени пережитых страданий.

– Не думаю, что это… – начал, было, он.

– Мне нужно, – она накрыла ладонью его ладонь. – Поверь.

Он медленно спустил ее с рук.