Скандальная куртизанка - Джулия Лэндон

— Что ты имеешь в виду?

— Я влюбилась! — выкрикнула она. — Я отчаянно влюбилась в тебя, и поэтому не могу выслушивать то, что ты говоришь мне сейчас. Я злюсь на себя, потому что я прекрасно знала все законы этой мерзостной жизни, в которую попала! Я знала, что случится, если я позволю себе хотя бы слабую надежду или тайное желание… — Голос у нее прервался, она прижала руки к животу и согнулась.

— Кейт! — испуганно воскликнул Грейсон.

— Нет! — сказала она, когда он попытался обнять ее. — Пожалуйста, не дотрагивайся до меня, иначе мне будет еще хуже. Я люблю тебя, Грейсон. Ты говоришь такие гадости, однако же я люблю тебя.

— Боже милостивый, неужели ты не знаешь, что я тоже люблю тебя? Я люблю тебя отчаянно и безоглядно, Кейт, но, признаюсь, не знаю, что с этим делать.

Она обмякла и опустилась на пол. Вместе с ней опустился и Грейсон.

— Взгляни на меня, — сказал он, приподнимая ладонью ей подбородок. — Я никогда не думал о любви до встречи с тобой. Я полагал, что в один прекрасный день выберу подходящую невесту и женюсь на ней для того, чтобы произвести наследника. Я думал, что любовь — это игра для зеленых юнцов, а не таких опытных мужчин, как я. Однако это случилось, Кейт, и случилось тогда, когда я меньше всего ожидал этого, мало того, я влюбился в единственную женщину в целом Лондоне, которая мне недоступна.

— Я вполне доступна! — воскликнула она. — Я здесь, вот я! — Кейт взяла его руку и прижала к своему сердцу. — Ты сам делаешь меня недоступной!

Было так много нюансов, которых она не понимала. Он гладил ее лицо, понимая, что полюбил, но ничего не знает о любви. Он испытывал страшную неловкость, когда пытался объяснить свои чувства. Он предпочитал демонстрировать свои чувства в постели, но не мог этого сделать тем более сейчас, когда суровая действительность снова вторглась туда, где они испытывали идеальную гармонию.

— Ты должна знать, что я люблю тебя, Кейт, больше жизни, — просто сказал он.

— Ты не можешь себе представить, как я хотела услышать от тебя эти слова, — сквозь слезы проговорила она.

— В таком случае я повторю их. Я люблю тебя, Кейт. И моя любовь глубока, как океан, и высока, как небо.

— Тогда в чем трудность? Почему ты не можешь любить меня и быть рядом?

— Потому, дорогая, что любовь не снимает ответственности, которую я несу. Если бы ставкой было только мое счастье, не было бы никаких вопросов. Но я глава очень большой семьи, и мои поступки, мои скандалы, мой позор — все отражается на всех.

Новая слеза скатилась по щеке Кейт.

— А жениться на мне — это позор, — тихо закончила она.

Он не ответил. Если он что-то и знал о Кейт, то это то, что она отлично понимала свое место в этом мире. Она всегда была практичной в этом отношении.

— Я не буду твоей любовницей, — твердо сказала она и поднялась. — Я не нуждаюсь в тебе, Грейсон. Я выжила в этом мире без тебя, выживу и теперь.

— Я не верю, что ты хочешь порвать со мной.

— Именно это я и хочу сделать, — решительно проговорила она.

— В таком случае отдай мне ребенка, — негромко сказал он. — Я позабочусь о том, чтобы его воспитали в роскоши и богатстве.

Ресницы Кейт дрогнули, словно от боли.

— Нет… Спасибо, но — нет. Конечно, приятно знать, что ты заберешь моего ребенка и отбросишь в сторону меня, но я сохраню малыша при себе.

— Господи, Кейт, чего ты хочешь от меня? Я не хочу причинять тебе боль, я хочу помочь, но я не могу быть тем, кем ты хочешь меня видеть.

— Мне теперь все равно. Я хочу, чтобы ты ушел.

Он не пошевелился. Он не мог оставить ее просто так. Однако Кейт была настроена решительно.

— Я умоляю тебя. Если ты действительно любишь меня или хотя бы когда-нибудь любил, пожалуйста, уходи и оставь меня одну.

Он был таким глупым, таким серым и неопытным в вопросах любви. Случись необходимость разрешить вопрос с арендой или с организацией раута, он мог бы сделать это, даже пребывая в оцепенении. Но в этом вопросе? Грейсон не знал, как его разрешить, ибо никогда не делал ничего подобного.

— Я ухожу, — сказал он. Пройдя к двери, он остановился и оглянулся на Кейт. — Но знай, что я никогда, ни при каких обстоятельствах не отвернусь от тебя или от нашего ребенка. — Отворив дверь, он вышел из дома, понятия не имея, что делать дальше.

Кейт показалось, что она рыдала несколько часов. Дигби утверждал, что это длилось не более часа. Освободившись от всех эмоций, она принялась ждать появления принца, который выгонит ее из дома и заменит другой куртизанкой, не столь глупой, чтобы влюбляться в одного из его друзей, а тем более — чтобы понести от него ребенка. Однако принц не приходил.

Пытаясь выяснить, почему принц не приходит, Дигби каждый день приносил газеты и корпел над новостями.

Самое лучшее, что Дигби удалось выяснить, — это то, что принц был занят противоборством с королем по поводу щекотливого расследования. По мнению Дигби, симпатии общества определенно были на стороне принцессы, и требование принца о дополнительном расследовании, в особенности после того, как комиссия не нашла в отношении принцессы ничего серьезнее, чем не слишком уместное поведение, выглядело весьма неубедительным.

— Он не добьется развода, — предсказывал Дигби. — Король не пойдет против общества.

Доходили ли до принца слухи о ее беременности, Кейт не знала. Она знала лишь то, что у нее все еще оставалась крыша над головой.

Прошло уже три дня с того момента, как появилась та зловещая колонка сплетен, однако принц все не приходил.

Продолжая держать палец на пульсе жизни высшего общества, Дигби чувствовал себя обязанным следить и за действиями герцога Дарлингтона. Он был втянут в скандал, связанный с графом Ламборном. Графа обвинили в адюльтере с принцессой Уэльской, в государственной измене, и люди короля пытались арестовать его. Дигби говорил, что обо всем стало известно, что Ламборн сбежал в свою родную Шотландию, но затем вернулся и попросил Дарлингтона устроить встречу с королем.

— И что было дальше? — заинтересовался Олдос.

— Я не знаю, что обсуждал с королем Ламборн, — ответил Дигби. — Но я слыхал, что его заточили в тюрьму.

— Черт побери, — высказался Олдос.

Дигби также заметил, что Дарлингтон посетил благотворительное чаепитие, где ему были представлены все дебютантки сезона.

— «Мисс Августа Ф. была тепло принята семьей», — зачитал вслух Дигби.

Кейт представила, как дебютантки проходят мимо Грейсона, как он смотрит на них, оценивая, смогут ли они быть герцогинями. Интересно, вспоминал ли он о ней, когда разглядывал дебютанток?

Он присылал ей пару писем, которые она отказалась прочесть и не позволила это сделать другим. Она не желала видеть его. Она сложила эти письма, перевязанные ленточкой, в шкатулку для драгоценностей. Чтобы вообще отключиться от всех этих переживаний, Кейт целые дни пекла печенье и относила лакомства в Сент-Кэтринс-Док.