Моя душа темнеет - Кирстен Уайт

Он обхватил ее за талию и прижал к себе, разделяя ее страсть. Она коснулась бедром его паха и почувствовала, что он стал твердым. Это и испугало ее, и возбудило: позволить этому случиться было в ее власти. Он застонал. Его поцелуй становился все более глубоким и неистовым.

– Лада, – повторял он, целуя ее шею, ухо, волосы. – Лада, Лада…

– Возьми меня с собой, – шепнула она ему на ухо.

Он зарылся лицом в ее волосы и обнял так крепко, что она поняла, что выиграла. Затем покачал головой.

– Нет.

Она вскрикнула и оттолкнула его. Он упал, и его туфли промокли в воде. Она достала кинжал, нагнулась и разрезала его пояс. Сминая шелк в ладони, она смотрела на него сверху вниз.

– Тебе нужно меня защищать? А кто будет защищать тебя? Я снова убила тебя под носом у твоей стражи.

Несмотря на грозный вид Лады Мехмед лег на спину и расхохотался.

– Лада, ни один человек в мире не будет столь упорно и изобретательно пытаться меня убить, как ты! – Он протянул к ней руки, в его черных глазах пылала мольба. – Давай, проведи эти несколько часов со мной. Я соскучился по тебе.

Она нагнулась вперед, не даваясь ему в руки.

– Тебе стоило бы привыкнуть к этому чувству.

Выйти оказалось проще, чем войти, хотя для остальных женщин, попавших в гарем, все было наоборот. На улице она прошла мимо перепуганного Ильяша и бросила кушак Мехмеда к его ногам.

– Мы снова его убили. Вы проиграли. Постарайся привезти его обратно живым из Албании.

Она кивнула ждущему Штефану, показывая, что и последняя их игра увенчалась успехом. Она вспомнила свои грубые слова, сказанные напоследок Мехмеду, и ее сердце больно сжалось. Если Мехмед погибнет, то получится, что в их последнюю встречу он признался ей в любви, а она ответила жестокостью. Он никогда не узнает, что она чувствовала к нему – что он мучил ее, что был яркой звездой на темном небосклоне ее жизни.

Но он заслуживал умереть в незнании, ведь он оставил ее здесь.

А себя она простить никогда не сможет.

1451 год. Круя, Албания

Раду думал о том, что с новыми доспехами и оружием, с личным слугой, палаткой, съестными припасами и великолепным конем он был богаче, чем когда-либо за последние годы, в течение которых ничем не владел. Но он бы предпочел, чтобы это новообретенное процветание было результатом чего-то другого, а не выхода на войну на стороне Мурада.

А еще он знал, что где-то среди палаток, среди тысяч других воинов, Мехмед движется к той же цели.

Если бы он остался в Эдирне, то оказался бы в полном одиночестве, поскольку все паши, пашазаде, янычары и друзья, которых он приобрел за последнее время, ушли на осаду албанских владений Скандербега. Ему бы оставалось гораздо больше времени на размышления, ведь не нужно было бы каждый день хитрить, шпионить и устанавливать связи. Он бы не думал ни о ком, кроме Мехмеда.

Это был не лучший сценарий. Он заметил, что постоянно всматривается в бесконечное море лиц – ожидая, тоскуя и надеясь хотя бы мельком увидеть в толпе своего друга.

Но силы Мурада и Мехмеда находились в разных концах процессии, и Раду и Мехмеда разделял целый день пути. Одна только организация перемещения такого количества человек и снаряжения была достойна восхищения: телеги с провизией и лошади, за которыми следовали солдаты, а также несколько сотен женщин, которые путешествовали вместе с мужчинами и предлагали различные… услуги.

Мурад с удовольствием заметил, что Раду побледнел, услышав предложение воспользоваться женщинами.

– Ты поистине преданный сын Бога.

Раду не знал, смеяться ему или плакать.

За три дня до прибытия к цели, городу Круя, Раду скакал впереди с Лазарем и разведчиками под его командованием. Холмистый и мягкий зеленый ландшафт начал проявлять признаки цивилизации. Раду остановил лошадь и поглаживал ее длинную черную шею, ожидая, пока его нагонит Лазарь.

– Что здесь произошло? Здесь прежде уже шли бои? – Раду смотрел на обширные, волнистые окрестные поля, сгоревшие и мертвые.

Лазарь покачал головой.

– Боже правый! Это приветственный подарок Скандербега. Отсюда и до самого города мы не найдем ничего съестного.

– Он сжег свою собственную землю? – Раду пытался представить, сколько плодородной земли было уничтожено. Стояло лето, и это означало, что Скандербегу придется уничтожить все посевы, оставив народ без всякого урожая к моменту его сбора.

– А еще на всякий случай он наверняка отравил все колодцы и пруды.

– А народ? Что будут делать люди, когда с осадой будет покончено?

Лазарь пожал плечами.

– Это не наша забота.

Он поскакал обратно к главному корпусу солдат докладывать о том, что они только что обнаружили. Раду медленным шагом направил коня вперед, глядя на опустошенную землю. Конечно, это сильно осложнит осаду. В дополнение к своим припасам они рассчитывали по дороге брать скот и продукты. Воевать станет труднее, придется выделить людей, чтобы они охраняли телеги с припасами, ставшими теперь на вес золота. И расходы на осаду возрастут до астрономических величин.

Раду навсегда запомнил каменный фундамент, обугленные деревянные стены и черные руины того, что когда-то было домом. Их войска не стали бы сжигать дома мирных граждан. И, овладев городом, они бы позволили всем на территории Скандербега продолжать жить так, как они жили прежде, поклоняться тем богам, каким они поклонялись. Овладев городом, они обеспечили бы людям безопасность и процветание.

Раду не знал, скольким Скандербег готов был пожертвовать и сколько всего уничтожить во имя защиты своего народа.

К тому времени как они подъехали к стенам Круи, Раду жутко устал – и от езды в седле, и от похода. На то, чтобы разбить и организовать лагерь, ушла неделя. Они находились в зоне видимости города, но вне досягаемости пушечных ядер. Воины Раду поставили палатку с внешнего края от просторного павильона Мурада, который располагался в самом центре лагеря и был защищен тысячами людей вокруг него. Теперь в лагере османцев было больше населения, чем в любом городе в нескольких днях ходьбы отсюда, включая Крую.

Раду командовал пограничными войсками. Их роль заключалась в том, чтобы уничтожать линии противника, не задействованные в осаде. Он лично помогал везде, где только мог, старался не мешать там, где помочь не мог, и со смесью гордости и страха наблюдал за тем, как их лучшие силы двинулись вперед осаждать предателя Скандербега.

Пять раз в день Раду раскладывал коврик и молился, посылая отдельную просьбу Богу о том, чтобы осада завершилась как можно быстрее.

***

Раду шел по периметру лагеря. С момента их прибытия сюда прошло три недели, но осада не продвинулась ни на шаг. Они отправили партии разведчиков, чтобы те нашли источники питьевой воды в городе и перекрыли их, сделав непригодными. Они пытались подкупить командующего городом, но получили резкий отпор. Стены Круи маячили вдалеке, нерушимые и насмешливые.