Моя душа темнеет - Кирстен Уайт

– Это осада, – повторял Лазарь, пожимая плечами. – Игра требует ожидания.

Раду игра не интересовала. Его воинов использовали очень мало. За все это время они лишь один раз сопроводили кортеж с припасами и несли дежурство по две ночи подряд каждую неделю. Прежде он боялся участвовать в осаде, а теперь скучал. Ожидание сводило с ума.

Он вздохнул и отошел от лагеря достаточно далеко, чтобы огни не мешали ему видеть в темноте. Он мог бы остаться в палатке, но его мужчины были здесь, за пределами лагеря, – значит, он тоже должен быть здесь. Это было честно.

Язид, молодой янычар, оказавшийся рядом с ним, прошептал.

– Что болтается на бедре у мужчины и хочет проникнуть в дырку, в которую уже проникало много раз?

Кто-то раздраженно зарычал. Лазарь шикнул на Язида, чтобы тот заткнулся. Раду вспыхнул, радуясь, что его никто не видит. Он уже снискал себе репутацию как слишком деликатного по этим вопросам, и ему было интересно, что мужчины говорят о нем за его спиной.

Его внимание привлек странный щелкающий звук. Он прищурился, вглядываясь в темноту.

– Ложись! – Лазарь хлопнул его по спине, прижимая к земле. Что-то пронеслось над их головами.

Раду выполз из-под Лазаря, потрясенный и испуганный. Если бы не Лазарь, он был бы мертв. Его непреодолимо тянуло убежать. Все это было не для него. Если бы здесь оказалась Лада, она бы…

Нет. Он будет нести ответственность. Он будет командовать своими людьми.

– Ко мне! – крикнул он. – Арбалеты! В линию, поднять щиты!

Он вытянул щит перед собой, напрягая все тело и нагнувшись к земле. Лазарь стоял рядом, прижимая свой щит к щиту Раду. Остальные воины присоединились к ним так быстро, что его сердце наполнилось гордостью. Они двинулись вперед как один, уверенно и бодро, к тому месту, откуда продолжали стрелять невидимые враги.

Но они не встретили ни одного из них.

Люди Скандербега уже исчезли в темноте, какой бы ни была цель их вылазки. Воины Раду осторожно разбили свою линию, напряженно прислушиваясь и вглядываясь во мрак.

– Ключ. – Пробормотал Язид, выдергивая арбалетную стрелу, застрявшую в его щите. – Ответ – ключ. Хотя, по-моему, стрела арбалета тоже подошла бы.

Лазарь стоял рядом с Раду, но от этого Раду не чувствовал себя лучше. Кажется, все остальные уже успокоились, привычные к реалиям сражения. Раду был мокрым от холодного пота, его сердце никак не могло угомониться. Он всегда понимал, что на них нападут, но это была лишь теория. Прежде он не знал этого так, как уже знал сейчас.

Он шел, неожиданно осознавая каждую часть своего тела, как будто был голым. В который раз он чувствовал себя слишком маленьким и слишком слабым, мальчиком, испуганным непредсказуемыми вспышками ярости Мирчи. Только теперь у него не было замка, чтобы укрыться в нем, и не было штор, чтобы спрятаться за ними.

И он нес ответственность за множество других жизней помимо своей собственной.

Через три месяца после ухода янычар у солдат Лады наконец-то появилась цель ожидания. Они ожидали прибытия партии пороха на корабле. Обычно они с ним дела не имели, но поскольку остальные янычары находились на осаде Круи, им предстояло решить, как им воспользоваться. Можно было разместить его на складе и ждать возвращения Ильяша. Несомненно, у него на примете были специальные люди, которых бы обучили стратегиям и правилам применения пороха.

Но Ильяша здесь не было.

Раду был далеко и пытался укрепить свои позиции в политике, от Мехмеда не пришло ни одного письма, и Ладе хотелось сжечь все вокруг.

Она ждала у ворот в крепость, когда перед ней остановилась повозка. С нее слезла хмурая и сутулая женщина.

– Где командир?

– Я командир.

Спину женщина так и не распрямила, зато ее брови поползли вверх. – Ты. – Она взглянула на военный костюм Лады, но ее взгляд вопросительно задержался на ее груди.

Лада подавила желание скрестить руки на груди, чтобы ее прикрыть.

– Да.

– Вот уж не ожидала такого увидеть.

Пожав плечами, Лада ответила:

– Могу сказать то же самое.

Женщина улыбнулась, обнажив прорехи между зубов. – Мы на войне. Снова. Моего мужа и сыновей призвали воевать наши лидеры сипахи. У нас есть уникальные способности.

– У нас?

– Я знаю о порохе столько же, сколько и мой муж.

– Однако же на войну вас не взяли, – нахмурилась Лада, прошла вперед и стала осматривать бочки в телеге. – Вас это злит?

– Конечно же, злит. Теперь мне приходится одной выполнять работу, которую прежде выполняли муж и трое сыновей.

– Нет, я имею в виду другое: вы можете сражаться, как и они. Они не должны были вас оставлять, как будто от вас нет никакой пользы.

– Уф. Мы, как и мужчины, взвалили на свои плечи ношу ради нашей империи. Кто еще будет следить за порядком, пока солдаты обмениваются непристойностями и соревнуются, кто дальше пописает?

Лада рассмеялась, удивившись сама себе.

– Вы бы не сказали этого в моем присутствии, будь я мужчиной.

– Я перевожу порох и учу дураков, как на нем не подорваться. Я говорю что угодно в присутствии кого угодно.

Тут к ним подбежал Николае, едва сдерживая радостную дрожь.

– Что мы взорвем в первую очередь? – Его глаза светились так, что могли бы поджечь порох и без огня.

Женщина вздохнула.

– Меня зовут Тохин. Давайте уже начнем наш вводный курс. Судя по всему, на этот раз мне понадобится больше времени, чем обычно, чтобы научить вас, дураков, как не убить самих себя.

– Тохин, я так рада, что вы у нас есть! – Лада удивилась, насколько искренне она это сказала.

***

Тохин напоминала Ладе няню, только у нее в отличие от няни Лады кончики пальцев были обожжены и представляли собой толстые мозоли, и она была специалистом по использованию пороха в боевых целях. В ней присутствовала прямолинейность, граничащая с неприкрытой враждебностью, что напоминало Ладе, как ее няня ворчала себе под нос, когда думала, что ее никто не слышит. Глаза Тохин порой одобрительно блестели, когда она видела, как Лада командует своими мужчинами, и этот блеск переносил Ладу в те времена, когда она сидела у камина, и ей расчесывали волосы.

Если бы только эта женщина пришла с Богданом.

Или с Раду.

Потренировавшись несколько дней с небольшим количеством пороха, воины Лады научились его паковать, устанавливать фитиль таким образом, чтобы осталось достаточно времени убежать прежде, чем он взорвется, и ухаживать за ним. Теперь они были готовы к настоящему уроку. Они пешком поднялись по склону горы и спустились в узкий каньон, подальше от жилых домов. Каждый мужчина нес порцию пороха, и они по очереди, потея и выкрикивая проклятия, тащили чрезвычайно тяжелую маленькую пушку.