Обречённый на одиночество. Том 1 - Усман Абдулкеримович Юсупов

ступая по полу, словно боясь своей поступью оглушить все живое вокруг, Руслан прошел вперед и сел на тахту рядом с Алхастом.

– Что-то случилось, Руслан? – с беспокойством спросил Алхаст. – Ты, кажется, встревожен чем-то? На тебе лица нет…

Руслан не ответил. Он сидел, уставившись глазами в пол, и как будто совсем не слышал Алхаста.

Имран протянул гостю кружку:

– Выпей воды, Руслан, она холодная. В твоем состоянии это лучшее лекарство.

Руслан буквально выхватил кружку из рук Имрана и большими глотками выпил всю воду до последней капли. Помолчав еще какое-то время, он глубоко вздохнул и хрипловатым, сдавленным голосом произнес:

– Овту отвезли в больницу… сегодня утром…

– Как в больницу?! – удивленно воскликнул Алхаст.

Не слюна вовсе, а какая-то непонятная влага, чересчур, до тошноты пресная, прорвалась ключом где-то под языком и наполнила его всего своим отвратительным вкусом, по телу пробежала волна знобящего холода.

Алхаст не был столь наивен, чтобы не понимать, что беседа с Овтой не может не иметь каких-то последствий. Простые, праздные беседы не готовятся с таким тщанием и не ведутся глубокой ночью на далекой лесной поляне, когда все на свете спит мертвым сном. По крайней мере, такой мудрец, как Овта, не вел бы такие беседы нигде и ни с кем. И возвращаясь домой с пасеки после долгой ночи, проведенной у старца, Алхаст отнюдь не думал, что их общение на этом завершено. Он расставался с Овтой в полной уверенности, что увидится с ним еще, и довольно скоро, и тогда уже тот расскажет ему намного больше того, что уже было сказано. Алхаст почему-то был уверен, что узнает от старца много таинственного и значимого не только для него самого, но и, может быть, для всего народа, а то и человечества.

– Да, отвезли… Овту отвезли в больницу… в больницу отвезли… – повторял Руслан снова и снова. – Спасти бы его… спасти бы сейчас… вырвать бы из их когтей… а дальше я бы уберег… я бы охранял Овту…

– У него был какой-то приступ? – спросил Алхаст.

Руслан замотал головой.

– Нет… не было никакого приступа. Болезнь тут ни причем… Эх, лучше бы болезнь, лучше бы приступ… чем это горе…

Руслан протер воспаленные глаза. Конечно же, он не плакал, мужчины ведь не плачут, но слез из этих тусклых глаз пролилось немало.

– Под утро… кошмарный сон… ужасный сон… Вещий сон… Он поднял меня с постели и погнал в Чухажийлане… к пасеке Овты. Вы же встретили меня, помните? Надвигающаяся беда мне привиделась во сне… Я спешил… спешил, как мог, но не успел. К моему приходу Овта уже был без сознания. Его долго истязали эти… те, что ходят под Божьим проклятием…

– Да мы же только-только ушли от него, когда встретились с тобой. И утреннюю молитву мы совершили с ним вместе.

– Я знаю… Думаете, им нужно много времени для своих черных дел?!

– Но, Руслан, кто же так истязал Овту? Мне он показался добрым и праведным человеком. Не сомневаюсь, что нисколько не ошибся. У таких людей не может быть врагов.

Руслан без конца кивал, как бы подтверждая каждое слово Алхаста, и теребил руками всклокоченную бороду.

– Овта добрый человек. Овта хороший. Со стороны честных людей ему действительно никакой опасности не было и нет. Наоборот, для нуждающихся в нем он всегда был товарищем и братом… Но есть, Алхаст, и такие, которым Овта очень мешает. Конечно, есть. Эх, Алхаст, как же их много и как же они – проклятое племя – плодовиты!

– Руслан, я знаю, пытаться понять тебя и твои слова – напрасный труд. Наверное, ты видишь то, что уму моему и глазам недоступно. Да и желания у меня нет копаться в этом. Особенно сейчас. Все это твое личное дело… Меня беспокоит Овта. Чем мы можем помочь ему? Сыновья-то о нем позаботятся, я думаю… В какую больницу его отвезли?

Руслан положил руку на плечо Алхаста. Рука эта еле заметно дрожала.

– Ни тебе, ни другим там делать нечего… Все, что нужно сделать со стороны врачей, уже делается… Что нужно и что не нужно… Зря, все зря… Исцеление Овты не у врачей, если оно вообще есть. Скоро врачи сами все поймут и выпишут его домой… Мучают, наверное, несчастного своими уколами и анализами, а он и так слаб… Врачи – люди жестокие, я знаю, нет у них жалости…

Руслан попросил еще воды. Имран тут же принес полную кружку. Тот отпил половину, а оставшейся водой освежил лицо и руки. Достав носовой платок, долго и тщательно вытирался. Не спеша спрятал платок обратно в карман, уставился в пол и замер.

Алхаст и Имран переглянулись. То, что Овта и Руслан находятся в довольно доверительных, а то и дружеских отношениях, не вызывало сомнений, а значит, они не могли не знать о делах друг друга. Руслан рассказывал не все, это тоже было очевидно. Друзья понимали, что этот человек пришел к ним не для того только, чтобы сообщить о болезни старца – тут же не больница, да и они не врачи. Но и рассказать об истинной цели своего визита он тоже не спешил.

Молчание слишком затягивалось.

– Руслан, у меня дома белхи, мы с Имраном собирались туда. Некрасиво ведь получится. Люди отложили все свои дела и работают, пытаясь обустроить меня, а я, ради кого все и делается, сижу здесь в прохладе. Если дело терпит, приходи вечером ко мне домой, спокойно поговорим.

– Нет, не выйдет… ничего не получится… Времени нет. Мы не можем сидеть и ждать вечера, – чуть скривив губы, Руслан изобразил на лице какое-то подобие улыбки. – Нам с тобой, Алхаст, нужно пойти на пасеку Овты. И Имран пусть идет… если хочет. – Руслан уставился воспаленными глазами на Алхаста. – Эх, Алхаст-Алхаст, какой же тяжкий, какой жертвенный жребий тебе выпал!..

Имран вскочил, словно обожженный словами Руслана.

– Что за бред ты несешь?! – накинулся он на Руслана. – Какой еще жребий выпал ему и кто кинул этот жребий?

Алхаст остановил друга, крепко сжав его руку.

– Подожди, Имран, не кипятись. Кажется, отмахнуться от Руслана и его дел уже не получится. По крайней мере у меня. В том что Овта не так прост, каким кажется на первый взгляд, ты и сам, должно быть, убедился. И Руслан тоже… Думается мне, наш гость говорит не от себя, ему определенно известно что-то такое, чего мы с тобой не знаем. – Алхаст повернулся к Руслану. – Руслан, у каждого из нас свой жребий в этой жизни. У