Всеобщая история чувств - Диана Акерман

Посмотрите на собственные ноги. Вы стоите в небе. Говоря о небе, мы обычно задираем головы, но начинается-то оно на земле. Мы ходим сквозь него, кричим в него, собираем в нем опавшую листву, купаем собак и ездим на автомобилях. Оно попадает в нас с дыханием. С каждым вдохом мы вбираем в себя миллионы молекул неба, быстро нагреваем их и выдыхаем обратно в мир. В эти мгновения через нас проходят те же самые молекулы, которыми некогда дышали Леонардо да Винчи, Уильям Шекспир, Энн Брэдстрит или Колетт. Глубоко вдохните. Вспомните «Бурю». Мехи легких приводят воздух в движение, и он питает энергией наши клетки. Мы говорим «легкий как воздух», но ведь атмосфера отнюдь не легка – она весит пять тысяч триллионов тонн. Удержать ее на земле может лишь столь упрямая сила, как притяжение, – не будь ее, воздух улетел бы и рассеялся в бескрайних просторах космоса.

Мы часто бездумно говорим о «пустом небе». Но небо никогда не пустует. В одной унции воздуха содержится тысяча миллиардов триллионов вращающихся атомов кислорода, азота и водорода, каждый из которых – это скопище электронов, кварков и призрачных нейтрино. Порой мы восхищаемся «спокойным» днем или «тихой» ночью. Но покоя нет ни в небе, ни где-либо еще, где жизнь встречается с материей. Воздух всегда трепещет в возбуждении, он полон летучих газов, выброшенных спор, пыли, вирусов, грибов и животных, которых треплют, завывая, неутомимые ветры. Существуют активные летуны – бабочки, птицы, летучие мыши и насекомые, – освоившие воздушные дороги, а есть летуны пассивные – осенние листья, пыльца, семена молочая, – которые просто дрейфуют. Небо, начинающееся на земле и распространяющееся во всех направлениях, – это объемное, зыбкое царство, в котором мы обитаем. Говоря, что наши отдаленные предки выползли на землю, мы забываем добавить, что в действительности они переместились из одного океана в другой, из верхних слоев воды – в нижние, придонные слои воздуха.

Здесь, на побережье, господствуют ветры с запада; это хорошо видно по причудливым формам прибрежной растительности. Легкий устойчивый бриз с Тихого океана взметает степные травы в прическу «помпадур». Чуть дальше, в не таком открытом месте, я наткнулась на небольшой участок, ограниченный кру́гом голой земли. Выглядит так, будто кто-то воткнул в землю формочку для печенья, но это сделал ветер.

Мы считаем ветер деструктивной силой – внезапным шквалом, срывающим крышу с оклахомской школы, – но ветер еще и терпеливый и умелый каменотес, который вырезает скалы, протачивает горные склоны, формирует пляжи, сбрасывает деревья и камни с гор или в русла рек. Ветер создает волны, хоть в чувственно выгнутых барханах Долины смерти, хоть вдоль непрерывно меняющихся побережий. Будто грязную скатерть, ветер сдирает плодородную почву с разграфленных полей Среднего Запада, создавая Пыльный котел. Он может приводить в движение генераторы, планеры, ветряные мельницы, воздушные змеи, парусные корабли. Он разносит семена и пыльцу. Он формирует ландшафт. У извилистых берегов часто можно увидеть деревья, эффектно скрученные неутомимыми ветрами.

На старинных картах северный ветер изображали в виде головы толстощекого взъерошенного человека с напряженным выражением лица, который, выпятив губы, дует изо всех сил. Согласно Гомеру, бог Эол жил в огромной пещере и держал ветры в кожаном мешке. Этот мешок он дал Одиссею, чтобы нужный ветер привел его корабль к дому, но спутники Одиссея открыли мешок, ветры вырвались на свободу, передрались и разбежались по миру, сея хаос. «Детьми утра» назвал ветры грек Гесиод. У древних китайцев слово «фун» означало и ветер, и дыхание, а для обозначения характера ветра у них было много слов. «Тиу» означало «качаться на ветру, как дерево». «Яо» – что-то плывущее с ветром, как пушинка. Имена ветров наделялись магической силой; они очень много говорят о настроениях, которые бывают у неба. Это и португальский венто де коадо, стоковый ветер с гор; и японский демонический вихрь цумидзи, и нежный мацукадзе – ветерок в соснах; это австралийский парадоксальный брикфилдер (так поначалу называли горячие ветра, которые несли пыль с кирпичных заводов, расположенных южнее Сиднея); и американский теплый и влажный чинук, приходящий с моря и названный в честь индейского племени, населявшего некогда Орегон; или снежная пурга, или обжигающий санта-ана, или сырой ваймеа на Гавайях; это и североафриканская горячая песчаная буря самум (от арамейского «самма» – яд); или сонда, срывающаяся с Анд в Аргентине и иссушающая пампу; черный страшный хабуб в долине Нила, летние бури или зимние бураны в России и освежающий летний этезиан в Греции; и швейцарский теплый порывистый фён, спускающийся с подветренных склонов гор; и французский сухой холодный мистраль («господствующий ветер»), проносящийся шквалом по долине Роны на Средиземноморское побережье; это знаменитый индийский муссон, само название которого означает климатический сезон; и белый шквал или «бычий глаз» у мыса Доброй Надежды; дерзкий вилливо на Аляске; или дату, вырывающийся на восток через Гибралтарский пролив; это певучий испанский солано, карибский харрикейн (от «хуракан» – «злой дух» на языке таина)[100], шведский яростный фриск винд, ласковый тянь тянь фын – первый осенний ветерок в Китае и многие, многие другие.

Бывает, что штормы терзают здесь берег несколько дней подряд; вот и сейчас по небу плывут густые серые облака. Я смотрю на похожие на груды картошки кумулюсы (это слово и означает «куча») и широкие полосы стратусов («вытянутых»). Как заметил однажды писатель Джеймс Трифил, облако – это нечто вроде летающего озера. Когда поднимающийся теплый воздух встречается с опускающимся холодным, с неба падает вода, как это происходит сейчас. Едва я успела спрятаться на крыльце, как разверзлись хляби небесные, и обрушился страшный ливень с грозой, сотрясавшей небо, откуда в землю били многоногие молнии. Вообще-то сначала с неба идет короткий пробный разряд; в ответ земля посылает вверх продолжительную вспышку, которая мгновенно нагревает воздух, и он взрывается воздушной волной – громом. Отсчитав секунды между вспышкой и громом, я делю их число на пять и узнаю приблизительное расстояние до вспышки. Сейчас это 11 с лишним километров. Звук проходит в секунду 331 метр. Если звук приходит одновременно с молнией, шансов прикинуть расстояние очень мало. Вскоре буря стихла, и раскаты грома ушли в сторону по берегу. Но в небе продолжали гулять тучи. Туча-носорог превратилась в профиль Элеоноры Рузвельт, потом в таз с тыквами, потом в дракона с высунутым языком. Такие вот облака, тяжело проплывавшие по небу, нависали над людьми во всех краях и во все времена. Интересно, сколько дней мы потратили на праздные наблюдения за облаками? Испокон веков люди – и древние китайцы, и иннуиты, и банту, и современные жители Питтсбурга – забавлялись отыскиванием в облаках знакомых образов. Моряки, полководцы, земледельцы, пастухи и многие другие издревле смотрят в хрустальный шар небес, чтобы предсказать погоду (чечевицеобразные облака – сильный ветер в высоте; барашки в небе – жди вскоре дождя; низкие, плотные, темные обложные тучи – подходит холодный фронт), складывают пословицы и поговорки, составляют карты и атласы облаков, красивые и столь же полезные графики. Лоренс ван дер Пост смотрел в окно поезда на бескрайние степи и бесконечное небо Сибири. «Я думал, что никогда прежде не попадал в место, где было бы столько простора и столько неба», – писал он в «Путешествии в глубь России». Особенно его поразили «огромные грозовые тучи, движущиеся из темноты в сторону спящего города и похожие, благодаря судорожно мечущимся молниям, на сказочных лебедей, мчащихся к нам, размахивая шуршащими огненными крыльями». Русский друг, сопровождавший ван дер Поста в поездке, сообщил ему, что для таких молний в русском языке есть специальное название: «зарница».