Василевс - Валерий Игнатьевич Туринов

Он махнул ему на прощание рукой и своей быстрой деловой походкой заспешил куда-то.

Иоанн нашёл поместье Проба в центре столицы, представился хозяину.

Тот оказался уже в годах, седой, с такой же седой бородкой, загорелый, мускулистый, подтянутый и серьёзный.

В этот же день вечером Иоанн увидел и епископа Симеона, тот вернулся из дворца Вуколеонт. Епископ оказался уже в преклонных годах, доброжелательный, тактичный, забавный, с юмором. Но, похоже, был чем-то болен, так как под глазами темнели большие мешки и его мучила одышка.

В этот вечер Иоанн разговорился с ним, не в силах пройти мимо человека, не побеседовать с ним, если тот понравился ему. Их беседа затянулась за полночь, также как с Кесарией.

Иоанн был в восторге от такого собеседника, глубоко разбирающегося в тонких богословских спорах.

На следующий день Стефан заскочил к Иоанну в гости в имение Проба.

– Я совсем забыл! – начал он восторженно в своей манере. – Здесь, вблизи столицы, уже два года как живёт твой земляк! Мара из соседнего села Бет-Марка!.. Он бежал из Египта от гонений на монофизитов! И туда докатились они!..

– Где же он?! – обрадовался Иоанн.

Стефан рассказал, что Мара приехал специально сюда, чтобы сурово обличать императора из-за гонений на монофизитов. Юстиниан и Феодора приняли его, были в восторге от его громадного роста и силы, грубых, но ярких и проникновенно справедливых речей… Одетый неприглядно, в тряпки, шкуры с шерстью, босой, он выглядел странно во дворце… Так что удивился даже Юстиниан, обещал, что он сделает для него всё, что он пожелает…

– Но Мара отказался от какой-либо помощи, предложения остаться во дворце для спасительных бесед с той же Феодорой… И куда-то исчез!..

– Да где же он? – вскричал Иоанн.

– Он отправился в предместье Сики, там жил сначала на горе среди гробниц! Затем поселился близ церкви Святого Маманта на вилле. Там он устроил пристанище для восточных монахов, «монастырь сирийцев»… Церковь стоит на самом берегу Босфора, а монастырь – выше её на горе…

Иоанн на следующий же день отправился на встречу с Марой, на другой берег Золотого Рога.

Мару он нашёл без труда в его монастыре.

Он не видел своего земляка, когда-то такого же «сына Завета», со дня смерти старца Марона, уже шесть лет.

И вот сейчас, увидев его, своего друга детства, Мара сграбастал его, прижал к груди, оторвав от земли, и чуть не задавил его, щуплого и маленького ростом, в своих медвежьих лапах.

– Ох, как же я соскучился-то по тебе! – загудел он трубой у самого уха Иоанна.

От такого объятия у Иоанна перехватило дыхание.

– Пусти, задавишь ведь! – вскричал он.

Мара опустил осторожно его на землю, всё ещё не веря, что это он, друг детства, тоже «сын завета».

Когда прошли первые минуты встречи, они рассказали друг другу, что произошло с ними за эти шесть лет, полных скитаний и опасностей.

Мара, как и Иоанн, покинул монастырь после смерти старца. Но его, в отличие от Иоанна, забрали из монастыря домой родители, собирались женить. Но он ушёл из дома, ушёл в горы Тавра, в верховья Тигра, в монастырь Сурту. Поблизости от того монастыря он нашёл отшельника Павла, тот жил в сталактитовой пещере, та завывала голосами демонов, наводя ужас на окрестных жителей. Но Мару это не испугало, он просил разрешения у старца поселиться рядом с ним, чтобы обучаться у него. Тот дал ему ряд наставлений монашества. И Мара остался с ним, подражая его методам, весь ушёл в труды: голодовки, молитвы, длительные богослужения, поклоны, коленопреклонения, воздержание, строгость во всём, только один час отдыха ночью… И даже святой старец, видя его труды, порицал его, убеждал остановиться в его трудах над своим телом…

И как-то однажды Иоанн и с ним ещё несколько монахов пришли к святому старцу за благословением, а также посетить Мару. И там он понял серьезность того, что делал Мара. Понял он также, что старец прав, порицая Мару за то, тот уже превысил границы умеренности в контакте со своим телом… Была зима, суровая, в горах лежал снег высотой с человека. Мара же выходил в горы без верхней одежды, не имел ничего на ногах, разгребал ногами снег, кровь текла по его ногам, но он даже не обращал на это внимания. Он набирал огромную связку дров, приносил в хижину, в которой жил вместе со старцем рядом со сталактитовой пещерой.

И когда Иоанн указал ему на это, как и старец Павел, Мара чуть не с плачем стал изливать ему свою душу:

– Прости меня!.. Тело не получило то, чего заслуживает неповиновение его высокомерного поведения против души! И я ещё не сделал к этому что-нибудь равное моим грехам и недостаткам в моей душе, которые провоцирует тело!.. Но я ищу новые средства привести моё тело в подчинение…

Иоанн и с ним монахи из его десятка ушли от старца и Мары.

Мара же через пять лет закончил обучение у отшельника Павла. Но к нему всё ещё приставали его родители, его семейные. Из-за этого он решил полностью удалиться от них, от всех знакомых, попросил молитву и отпуск у блаженного Павла и уехал в Египет… И там он занялся прежними трудами: ходил по пустыне, по святым, находил прибежище у отшельников, просил у них молитвы, наблюдал их методы, подражал их трудам настолько, что после отдался жизни отшельника в одной из пустынь, удовлетворяя свои нужды работой только своих рук, как и при жизни у старца… Новые гонения на монофизитов прервали его жизнь отшельника: он пошёл, как всегда пешком, в столицу, в Константинополь, чтобы высказать наболевшее императорской чете…

– Феодора стала упрашивать меня остаться во дворце, – продолжил свой рассказ Мара.

Но когда она поняла, что он не будет выполнять её пожелания, она приказала казначею принести полтора кентинария[100] золота, думая, что этим она смягчит его и заставит уступить её просьбам.

Золото принесли, она предложила его ему:

– Можете разделить между бедными!..

Мара пристально взглянул на неё, затем схватил сумку с золотом и отшвырнул её одной рукой так далеко от себя, как будто сумка была с яблоками.

Придворные ахнули, поняв, как он силён.

– Ваши деньги – это погибель! Вы хотите ими соблазнить меня!..

Он повернулся и ушёл из дворца.

Феодора осталась в растерянности и страхе… Придворные же шушукались, тоже напуганные оттого, что увидели. Эта история быстро распространилась по всему городу.

Мара же вышел за стены города в районе Влахернской стены, обогнул