Страсти в нашем разуме. Стратегическая роль эмоций - Роберт Фрэнк

Многочисленные другие исследования показали, что есть тенденция к увеличению сотрудничества с возрастанием интенсивности коммуникации[211]. Модель эгоистического интереса не может объяснить этой тенденции. В конце концов, чуждый сантиментам рационалист понимает, что факт данного обещания не значит, что соблюдать его — рационально. Наоборот, структура выигрыша в этих экспериментах четко требует, чтобы обещание не соблюдалось.

Модель обязательства, наоборот, предполагает, что решения о сотрудничестве основываются не на рассудке, а на эмоции. Как отмечалось в главе VII, она, в частности, указывает на возможность связи между коммуникацией и сотрудничеством. С точки зрения рациональности обмануть незнакомого человека и обмануть кого-то, с кем вы лично знакомы, — совершенно одно и то же. Однако со стороны эмоций это абсолютно разные вещи. Личное обсуждение вопросов, даже не имеющих отношения к игре, превращает других игроков из простых незнакомцев в реальных людей. Обсуждение того, как «правильно» поступить в дилемме заключенного, еще более возбуждает соответствующие эмоции. И еще больший уровень эмоциональной вовлеченности отмечается, когда открыто даются обещания о сотрудничестве. В любом случае нет сомнений, что эмоции сильно влияют на выбор игроков. Как пишут Доус и соавторы:

Таким образом, чувства, вызванные отказом от сотрудничества, были обострены до предела, даже если конфиденциальность не позволяла узнать, кто именно оказался предателем. Само знание, что кто-то отказался от сотрудничества, часто отравляло атмосферу во всей группе.

В предварительном варианте своего эксперимента Доус и коллеги сказали одной группе, что ее выбор позднее будет раскрыт. Тем не менее три человека отказались сотрудничать — к ожидаемому возмущению остальных. В этом случае реакции людей, естественно, были гораздо четче сфокусированы:

Эксперименты с «безбилетниками» не ограничиваются искусственными играми в лаборатории. В одном из первых важных исследований Питер Бом заплатил людям за участие в том, что он описал как исследование аудитории для научного отдела «Шведской телевещательной компании» (шведский эквивалент Би-би-си)[214]. Участники эксперимента приходили в телестудию смотреть пилотную версию программы, сделанную двумя самыми известными шведскими юмористами. Им говорили, что вещательная компания должна выяснить, как люди реагируют на шоу, чтобы определить, покроют ли доходы от показа по подписке затраты на ее производство. После того как они посмотрели запись, их просили сказать, какую максимальную сумму они готовы заплатить за то, чтобы смотреть эту программу.

Для нашей работы интерес представляют две группы ответивших: (1) группа, которой сказали, что ей действительно придется заплатить ту сумму, о которой они говорили, если программа будет выпущена; и (2) группа, которой сказали, что программа будет субсидироваться и что плата за подписку никак не будет зависеть от того, во сколько они оценят программу. Предсказания гипотезы «безбилетника» ясны: первая группа должна назвать гораздо меньшую сумму, а вторая — гораздо большую, чем те суммы, которые они реально готовы заплатить.

Однако Бом не обнаружил почти никакого расхождения между группами. Он отметил, что участники обеих групп очень серьезно отнеслись к своей задаче и, кажется, верили, что «денежная оценка телепрограммы станет важной информацией для тех, кто принимает решение»[215]. Вопреки предсказаниям модели эгоистического интереса, они, по-видимому, честно попытались предоставить информацию.

Эмоции, заставляющие людей сотрудничать, очевидно, сокращают их материальную выгоду в этих экспериментах на поведение «безбилетника». Модель обязательства, однако, подсказывает, что люди с этими эмоциями все же находят для себя нишу даже в материальном мире с жестокой конкуренцией.

Интересно, что единственной группой, для которой сильная форма гипотезы «безбилетника» получает хотя бы минимальное подтверждение в этой обширной экспериментальной литературе, оказалась группа студентов-экономистов. В экспериментах, в основном похожих на те, что проводили Доус и др., Марвелл и Эймс открыли, что вероятность отказа от сотрудничества была гораздо больше у студентов-экономистов, чем у любой другой группы, которую они изучали[216]. Эти данные согласуются с результатами, полученными Канеманом и его коллегами[217], о том, что студенты, изучающие экономику и бизнес, в большей степени, чем студенты-психологи, склонны делать односторонние предложения в играх в ультимативный торг (см. главу IX).