Гостья из тьмы - Тамара Маккинли

Матильда кивнула, но не собиралась отпускать Леди на верную смерть. Они слишком много пережили вместе, чтобы позволить ей так погибнуть. Она обняла лошадь за шею, шепча успокаивающие слова прямо в ухо и направляя к воде. Одной рукой она удерживала поводья, другой веревку, а ногами и бедрами старалась удержать лошадь под контролем, когда вода поднялась до крупа.

Наконец Леди поплыла. Течение было довольно сильным; впереди что-то кричал Уолли, но из-за шума дождя, который хлестал и заливал глаза, Матильда ничего не видела и не слышала. Она только чувствовала, что лошадь стала уставать.

– Давай, Леди, давай! – кричала она. – Еще немного, и мы дома!

Самым трудным оказалось вытащить лошадь на берег. Копыта Леди скользили, она металась в панике из стороны в сторону, пытаясь найти точку опоры. Матильда соскочила с ее спины и старалась облегчить дело, подталкивая лошадь наверх. С берега в воду зашел Уолли. Теперь они вдвоем тянули Леди за поводья.

Лошадь устало перебирала ногами, но все равно откатывалась назад, и течение сразу начинало сносить ее в сторону. Она фыркала от усилий, глаза дико вращались, зубы обнажились.

Матильда с Уолли тянули поводья изо всех сил, скользя по жидкой грязи. Усталая Леди наконец нащупала опору, рванулась вперед и выбралась на берег. Она постояла немного, тяжело дыша, – худые бока резко раздувались и опадали. Затем ноги ее подогнулись, и она опустилась на землю. Желтые огромные зубы клацнули, глаза закатись, и она затихла.

Девушка опустилась перед ней на колени, гладила по голове, и слезы текли по ее лицу, смешиваясь с дождем. Леди была ей настоящим другом, единственным в тот первый, трудный год, да и все остальное время. Даже смерть она приняла мужественно, стараясь бороться до конца.

– Майк перебирается! – крикнул ей в ухо Уолли. – Помоги мне!

Матильда быстро смахнула слезы и схватилась за веревку. Майк был уже в середине потока. Его сильный вороной мерин без особого труда боролся с течением. Блю плыл рядом. Наконец все выбрались на берег. Блю бросился в объятия Матильды, вылизывая языком мокрое лицо. Матильда и двое мужчин растянулись на земле, не заботясь больше о том, что промокнут совсем и замерзнут еще сильнее. Они сделали это, сумели спастись!

Немного отдышавшись, группа двинулась домой. Матильда села позади Майка. Она не могла спокойно думать о том, что им пришлось оставить Леди у ручья. Недостойная кончина для такой благородной лошади.

Трава после дождя поднялась по пояс. Впервые за пять лет скваттеры Нового Южного Уэльса перевели дух. Овцы, уцелевшие во время засухи, покрывались длинным, густым руном. Они расплодятся, и жизнь снова вернется в обычное русло – выпас, окот, стрижка и продажа.

У Матильды вошло в привычку пару раз в месяц навещать друзей в Вилге. Новости из Европы были тревожными; премьер-министр Мензис предсказывал мировую войну.

– Том, а как может отразиться на нас вторжение Гитлера в Польшу? – спросила Матильда. Все они сидели на кухне сентябрьским вечером 1939 года, слушая последние новости. – Неужели война в Европе может затронуть Австралию?

– Думаю, нас втянут в войну, – задумчиво ответил Том. – Мы же часть Британии. Чемберлен должен немедленно отреагировать и что-то предпринять по этому поводу.

Руки Эприл застыли со спицами в руках. Лицо побелело.

– Но тебя же не должны призвать, Том? Ты работаешь на ферме! Государству для войны потребуется шерсть, сало и мясо… – испуганно сказала она, ловя взгляд мужа. Но он отвернулся, настраивая радио.

– Все зависит от того, как пойдут дела, милая, – ответил наконец Том. – Мужчина не может отсиживаться в тепле, когда его соотечественники умирают. Если меня призовут, я пойду воевать.

Женщины в ужасе уставились на него.

– А что будет с Вилгой? Ты не можешь вот так все бросить и уйти! – воскликнула Матильда. – Что будет с Эприл и детьми? Как они тут управятся без тебя?

Том улыбнулся.

– Я же не сказал, что уже ухожу, Молли, – ответил он. – Может быть, войны вообще еще не будет.

Но Матильда заметила взволнованный блеск в его глазах и поняла, что эти слова ничего не значат. Он был возбужден и горел нетерпением. Если его призовут, он пойдет на войну, даже не попытавшись уклониться.

Матильда задумчиво прикусила губу. Видимо, пришло время отдавать ее долг Тому.

– Если ты уйдешь на войну, Том, я присмотрю за Вилгой, не волнуйся. Стада можно пасти вместе, стрижку проводить у тебя. Кто-нибудь из мужчин, думаю, останется и поможет нам. Если нет, как-нибудь продержимся сами, пока ты не вернешься.

Эприл расплакалась, спрятав лицо в ладонях. Том обнял жену, успокаивая, и Матильда выскользнула на веранду, чтобы не мешать. Им нужно было побыть наедине, а ей хотелось подумать в тишине.

Усыпанное звездами небо казалось бесконечно глубоким и замкнутым на этом отдаленном уголке земли. Трудно было поверить, что это же небо смотрит сейчас на далекую Европу, что где-то под ним воюют и умирают люди. На земле там теперь, очевидно, работают женщины и подростки или старики, не способные уже держать оружие в ослабевших руках. Впервые за последние несколько лет Матильда порадовалась, что она не мужчина. Что ей не надо покидать Чурингу и идти убивать иностранцев на чужой земле.

День догорал. Дженни поставила законченную работу рядом с другими холстами у стены и стала мыть кисть в банке с растворителем. Внезапно залаял Риппер, и она услышала знакомые торопливые шаги по веранде и обернулась. Сердце как бешеное подпрыгивало в груди.

– Привет, – сказала Дженни каким-то незнакомым высоким голосом, почти не дыша. – Вы рано вернулись, Брет.

Он улыбнулся, снимая шляпу.

– Вижу, вы тут не теряли времени даром, – сказал он, указывая рукой на холсты, и протяжно свистнул. – Черт, ну и быстро же вы работаете!

Дженни повернулась к картинам. Ей нужно было немного прийти в себя после его неожиданного появления. Спастись от внимательных серых глаз и собраться с мыслями. «Что это со мной происходит? – думала она. – Трепещу, как школьница».

– Ну и как вам мои усилия? – спросила она наконец.

Брет, засунув руки в карманы, внимательно изучал ее пейзажи.

– Знаете, я не очень разбираюсь в таких вещах, но мне кажется, вы ухватили самую суть этого места, – произнес он и показал на одну работу. – Мне особенно нравится вон та!

Дженни сразу же расслабилась и мягко улыбнулась. Это была картина с овчарами и овцами на зимнем пастбище.

– Я как-то приехала к ним туда с Риппером. Освещение было таким удивительным, что мне захотелось передать это, как характерную особенность Чуринги.

Он еще раз посмотрел на картину и кивнул:

– Думаю, вам удалось это сделать. Мне даже чудится запах травы и овец.