Никогда не целуй маркиза - Рене Энн Миллер

– Несите туда, – распорядился Энтони, указывая в сторону западного крыла дома. – Доктора вызвали?

– Да, кого-то послали за ним, – кивнула Кэролайн.

В спальне Джеймса положили на стеганое одеяло. Тут в комнату вбежал Рейли. Он посмотрел сначала на Кэролайн, потом – на Джеймса, но не сказал ни слова. Когда же работники покинули спальню, Рейли поставил кресло с высокой спинкой рядом с кроватью и сказал:

– Сядьте, миледи.

– Да, Кэролайн, сядьте. – Энтони взял ее за руку. – Полагаю, вам сейчас лучше сидеть.

Но она не стала садиться. Она не собиралась падать в обморок!

В комнату вошел лакей, а за ним следом – доктор. Кэролайн тотчас же его узнала; это был тот самый доктор, который лечил ее после того, как она неудачно упала на собрании суфражисток. А он смотрел на нее так, словно старался вспомнить, где ее видел. Внезапно глаза доктора расширились: было ясно, что он узнал Кэролайн.

Энтони тронул ее за руку и тихо сказал:

– Пока здесь доктор… может, пойти переодеться?

– Нет, я не оставлю мужа. – Кэролайн решительно покачала головой.

Деверь, по-прежнему державший Кэролайн за руку, вероятно указал на ее пальцы, измазанные грязью, – вероятно, она испачкалась в повозке.

– Рейли, скажите, чтобы сюда пришла горничная миледи, – сказал он.

Но Кэролайн тут же заявила:

– Я отсюда не уйду! А руки помою в тазу.

Тогда Энтони указал на ее порванный рукав. Рукав был вымазан кровью.

– Вы поранились, миледи. Вам надо как следует вымыться. И необходимо переодеться.

– Это пустяки! – отмахнулась Кэролайн.

– Когда Джеймс придет в себя, он очень расстроится, если вы тоже заболеете из-за того, что не позаботились о своем здоровье.

– Отправляйтесь, дитя, – сказала вдовствующая маркиза, входя в спальню и усаживаясь в кресло около двери. – Мы с Энтони побудем с ним, пока вы не вернетесь.

– Хорошо, я пойду. Но если он придет в себя, когда меня не будет, то вы меня обязательно позовите. Обещайте мне, Энтони, пожалуйста, обещайте!..

Молодой человек молча кивнул.

Даже у себя в спальне, возле натопленного камина, Кэролайн то и дело вздрагивала – она с трудом застегнула последнюю пуговицу на платье. К ней подошла Мегги с расческой в руке, но Кэролайн отмахнулась и бросилась к двери. Горничная зацокала языком.

– Миледи, вам нужно посидеть около огня, иначе можно простудиться с мокрыми волосами. У вас зуб на зуб не попадает.

Но Кэролайн дрожала вовсе не от холода, а от страха.

– Я должна вернуться, должна быть около мужа, – возразила она.

Подхватив юбки, она побежала в сторону спальни. Длинные влажные волосы падали ей на спину и плечи. Конечно же, она была растрепанной, но сейчас это не имело значения. Кэролайн вбежала в спальню, надеясь, что за время ее недолгого отсутствия Джеймс пришел в себя. Но, увы, все было по-прежнему.

Кто-то уже раздел Джеймса и надел на него ночную рубаху. Стеганое одеяло убрали, и теперь он лежал под шелковой простыней. Лоб его был покрыт капельками пота, а лицо по-прежнему оставалось очень бледным – таким же, как у матери Кэролайн в тот день, когда она отошла в мир иной.

Глаза ее наполнились слезами, и она с дрожью в голосе пробормотала:

– Доктор, в каком положении мой муж?

– Миледи, вам не стоит так волноваться, – ответил медик. – Вам сейчас следует отдыхать, а волнения оставьте вашему деверю. Возможно, вам надо выпить чего-нибудь тонизирующего.

– Сэр, я не нуждаюсь в тонизирующем, – заявила Кэролайн. – Я хочу знать, что с моим мужем. У него холера?

Доктор вопросительно взглянул на Энтони, ожидая разрешения говорить. Энтони утвердительно кивнул.

– Миледи, никаких признаков холеры у вашего мужа нет, возможно, это – брюшной тиф. Но на теле отсутствуют красные пятна, которые являются обычным признаком болезни.

Но ведь брюшной тиф – это болезнь, убившая принца Альберта, мужа королевы Виктории… Кэролайн на секунду закрыла глаза, стараясь скрыть слезы. Врач не должен видеть, как она плачет, иначе он решит, что она слишком слаба и ей не следует знать правду.

– Нам нужно подождать, – продолжал медик. – Однако больного следует поместить на карантин – на всякий случай.

– Нет, я останусь около мужа! – Кэролайн прошла мимо доктора и уселась в кресло рядом с кроватью.

Тут вдовствующая маркиза, опираясь на трость, встала со своего кресла около двери и, обращаясь к Энтони, заявила:

– Я хочу, чтобы меня посадили рядом с леди Хантингтон. – Старая маркиза впервые величала Кэролайн этим титулом.

– Вам не следует здесь находиться, бабушка, – ответил Энтони.

– Я слишком несговорчива, чтобы умереть! – Пожилая дама стукнула палкой по полу.

Энтони тихо вздохнул и поставил позолоченный стул рядом с креслом Кэролайн. Потом обратился к доктору:

– Мистер Кларк, мне хотелось бы поговорить с вами приватно. Пожалуйста, следуйте за мной.

Через несколько секунд дверь за ними захлопнулась.

Кэролайн коснулась руки мужа. Пальцы у него были теплые, и это тепло – а также дыхание, приподнимавшее грудь, – являлось свидетельством того, что жизнь в нем еще теплилась.

Тут вдруг послышалось чье-то тихое всхлипывание. Оказалось, что старая маркиза была вовсе не бесчувственной.

– Ты думаешь, я хотела, чтобы он на тебе женился, потому что нам нужен наследник? – проговорила она. – Нет, я хотела, чтобы он, наконец, обрел счастье. Я верю, что он может найти его с тобой. – Крепко вцепившись в золотой набалдашник трости, пожилая дама продолжала: – Видишь ли, я хотела исправить ужасную ошибку. То, что Джеймс женился на Генриетте, – моя вина. Когда Джеймс достиг совершеннолетия, мой сын Гарольд уже пустил по ветру почти все состояние семьи. Гарольд ничего не понимал в инвестициях и не знал, что такое бережливость. Когда он умер, мне казалось, что никакого выхода, кроме женитьбы внука на дочери какого-нибудь богача из горожан, у нас нет. Приданое Генриетты должно было нас спасти. Я знала, что Джеймс сумеет правильно распорядиться семейными финансами. И он справился – но слишком дорогой ценой…

– Женитьба на Генриетте была с самого начала обречена? – спросила Кэролайн, сжав руку мужа.

– Да. Джеймс считал ее красавицей, но внешней красоте не всегда сопутствует красота внутренняя. Генриетта была женщиной испорченной и ненадежной. Стоило ему выйти из дома – и она уже обвиняла его в неверности. Как будто он уходил на тайное свидание… Ужасно ревнивая была женщина… Она подозревала его даже тогда, когда он уходил на заседание палаты лордов. Естественно, они постоянно ссорились, и с каждым днем он улыбался все реже. Я уверена, Джеймс был ей верен, потому что он презирал отца за постоянные измены, которые доставляли столько мучений его матери.