Война - Тимур Машуков

— К утру у нас уже будут сведения о том, что ожидает нас впереди, но пока могу сказать одно — признаков присутствия противника пока не наблюдается…

Искоса взглянув на меня, Василий Андреевич замолчал. Я понимал, к чему он ведёт. Ведь с самого начала он был против моего спонтанного решения сразу выдвигаться в путь, оголив другие направления. Но против моего приказа пойти не посмел, лишь изредка теперь позволяя себе куснуть меня, указывая, что с каждой верстой, оставленной позади, настрой солдат падает, вероятность ошибки растёт, и чем дальше мы уходим от Петербурга, тем катастрофичнее могут быть её последствия… Но я по-прежнему был уверен в том, что поступил верно.

— Что ж, подождём утра… Хороший отдых никому не помешает. А пока, у меня к вам, Василий Андреевич, есть просьба…

Я давно собирался порасспрашивать старого бывалого солдата о том сражении Громова с родом Торвигг. Но всё как-то не было повода. А сейчас, когда мы находились в непосредственной близости, это было уместным и не должно было выдать моей особой заинтересованности в этом деле. Наш разговор затянулся далеко за полночь. Под конец Голицын, затянувшись и выпустив клуб пахучего дыма, задумчиво произнёс:

— И я Вам признаюсь, Ваше Величество, несмотря на то, что нас тогда было значительно больше, мы бы проиграли этот бой… Само собой, потом были бы отправлены более серьёзные силы, этот бунт все равно был бы подавлен — иначе и быть не могло. Но вот сколько при этом погибло бы простых солдат…

Он помолчал, явно погрузившись в воспоминания.

— … таких, каким тогда был я. Это было страшно. Даже безобидный хомячок, загнанный в угол, может быть опасным, защищая свою жизнь. Что уж говорить о матером хищнике — а Торвигги были именно такими. Если бы не Громов… Тогда мне он казался воистину повелителем неба! Вы бы видели, какая мощь ему подвластна, он один стоил всей нашей армии! Да-а-а…

Протяжно вздохнув, он встретился со мной взглядом — и виновато отвёл его в сторону, вспомнив, что говорит о человеке, который оказался в опале. Но его прямой и честный характер не позволил ему промолчать:

— Ваше Величество, простите уж старому вояке излишнюю прямоту, но всё же… Не знаю я — да и не положено, наверное, мне того — какая уж кошка пробежала меж вами, но нынче времена смутные… И иметь такого человека на своей стороне — хороший задел к победе. Хотя… Громовы всегда отличались истинной любовью к России, и случись что, я уверен, он стеной встанет на пути любой беды, не жалея живота своего.

Спустя пару дней пути по практически безлюдной Финляндии, когда неприглядная истина во весь рост встала передо мной, злорадно ухмыляясь, я то и дело возвращался мыслями к тому разговору… Если я всё же ошибся, если из-за моего упрямства случится страшное, и враг вторгнется в пределы империи там, где его никто не ждёт, мне останется надеяться только на чудо… На бывшего канцлера, на моего закадычного недруга — на проклятого Громова!..

Глава 37

Пока Потап будил обитателей особняка, радуясь тому, что всё же не придётся обхаживать незваную ночную гостью и одновременно испытывая искреннее возмущение тем, что она стала причиной такой суеты, князь отправился в сторону лестницы, намереваясь облачиться во что-то более подходящее случаю, чем его домашний халат. Но его остановил неуверенный, дрожащий голос графини:

— Князь, а что теперь делать мне?..

Владимир Алексеевич обернулся, смерив женщину высокомерным взглядом. Потом пожал плечами:

— Возвращайтесь домой. Я бы предложил вам сопровождение, но, коль уж вы сумели самостоятельно добраться сюда и даже проникли на территорию моего поместья, вам не составит труда повторить свой путь в обратном направлении.

— Но я надеялась…

— Что я сейчас решу ваши проблемы одним щелчком пальцев? Я терпеливо выслушал вас, более того, я поверил вам и теперь собираюсь исправлять то, что вы умудрились сотворить. Сверх этого я для вас делать ничего не планирую, передо мной стоит задача гораздо важнее — спасти то, что вы стремились разрушить!

Властно подняв ладонь, предупреждая попытку Светланы возразить, он продолжил:

— Могу вам обещать только, что я не стану никому открывать вашей причастности к тому фиаско, что потерпит император, попавшись на вашу приманку. Я также не буду посвящать вашего супруга в тайны вашей личной жизни. Всё это мне неинтересно, а кара за предательство всё равно вас настигнет, даже без моего участия. На этом позвольте откланяться. Думаю, выход вы найдете сами…

Выпроводив таким образом графиню, на застывшем лице которой жили, казалось, только глаза, Громов тут же выкинул её из головы. Никакого сочувствия, с его точки зрения, она не заслуживала, но и предавать её какому-либо суду он не собирался. Сейчас действительно назревали дела куда важнее.

Спустя всего час в кабинете князя было не протолкнуться, по его приказу явились маги рода, что оставались в стенах поместья на всякий непредвиденный случай, среди них затерялся и Павел, с тревогой вглядывающийся в выражение лица Громова — старшего. Постороннему человеку могло бы показаться, что глава рода спокоен и бесстрастен, но от взгляда родных, любящих глаз не могли скрыться ни мерное биение жилки на правом виске, который князь бессознательно потирал, ни глубокая морщина, что пролегла на упрямом лбу — а ведь ещё за ужином её не было… И сама манера речи — отрывистая, рубящая, словно приказы полководца во время сражения — говорила о многом.

Внезапно распахнулась дверь, и в кабинет влетел Давыдов. Обычно тщательно подбиравший костюм, придирчиво подбирая оттенки и добиваясь идеального единства стиля, сейчас он напоминал растрепанную ворону.

— Пожара не вижу, наводнения тоже… Внешне, как погляжу, все здоровы — насчёт умственных расстройств, правда, поручиться не могу… Что стряслось, Володя? Твой посыльный даже не дал мне как следует собраться…

Он с отвращением оглядел себя и преувеличенно содрогнулся:

— … вопил на весь дом: князь велел!.. Без промедлений!.. Не терпит отлагательств!.. Итак?

— Присядь, Миша, разговор будет долгим…

Громов сухо кивнул другу, дождался, пока тот неохотно опустится в подвернувшейся кресло, и негромко начал:

— Господа, повод, который заставил меня собрать всех вас здесь, таков…

Кратко, не вдаваясь в подробности, он озвучил сведения, что сообщила ему Светлана, не указывая, впрочем, источника этой информации. После того, как он замолчал, обведя глазами всех собравшихся, на какое-то время воцарилась тишина. Её нарушил первым Давыдов. С некоторым смущением откашлявшись, он мягко поинтересовался:

— Володя, всё это как-то… Неубедительно, что