Очерки русского благочестия. Строители духа на родине и чужбине - Николай Давидович Жевахов

земли: до такой степени жестоко их обращение с нею. Едва покажутся первые озимые всходы, как появляются на полях целые стада скота для пастьбы, немилосердно топчут ногами молодые всходы, съедают их и иногда совершенно оголяют поля. И делается это не столько в силу недостатка корма для скота, сколько в силу убеждения, что так нужно. Та же картина наблюдается и раннею весной. Земля не только редко удобряется, но крайне плохо и небрежно вспахивается. К этому нужно прибавить, что полевые земли сплошь испещрены долинами и оврагами; что весенние воды, стекая со всех сторон, превращают эти долины и овраги в озера, и на поверхности их весною вы замечаете плавающие всходы озимых хлебов; что такое неравномерное распределение влаги, крайне незначительной на местах высоких и чрезмерной в местах низких, гибельно отражается на урожае в обоих местах, и что при всем том ничего не предпринимается для борьбы с этим злом. Я никогда не поверю, чтобы нельзя было бороться с оврагами наличными силами деревни, и думаю, что если бы крестьяне сами сознали всё значение этого зла, то нашли бы и средства для борьбы с ним. Но в этом случае они разделяют привычку всех русских людей всегда ожидать от кого-то посторонней помощи. Бесконечные потравы дополняют общую картину, и, право, можно искренно удивляться, как земля при таких условиях еще кормит людей.

Пути сообщения находятся также в первобытном состоянии, и крестьяне предпочитают переносить все лишения, связанные с дурными дорогами, чем вовремя их исправить. Много есть разных средств улучшить жизнь человеческую. Есть между ними средства дорогие и дешевые, но едва ли не самое действительное в доброй воле человека заключается. А в отношении улучшения хозяйства и быта крестьян это средство было бы наиболее действительным, ибо прогресс деревенской жизни задерживается столько же отсутствием материальных средств, сколько невежеством и злой волей крестьян. В каких только обидных формах ни проявляется эта злая воля, и как трудна иногда борьба с нею! В одном из сел моего участка, Богданах, местный помещик, г. В., задумал изменить старую систему трехпольного хозяйства, для чего уничтожил толоки, завел травосеяние, выписал усовершенствованные орудия и машины и пр. и в то же время, опасаясь потрав, предоставил в распоряжение крестьян 50 дес. земли для выпаса их скота. Результаты культурного хозяйства стали уже сказываться, и многие крестьяне с большим интересом следили за ним. Но как и всегда бывает, перевес оказался на стороне невежественного большинства. Потому ли, что в изменении системы хозяйства крестьяне усмотрели невозможность дальнейших потрав, потому ли, что уменьшились размеры из толочной площади, но так или иначе они признали, что изменение системы хозяйства помещика нарушает их интересы, и выразили свой протест в грубой и жестокой форме. После двух поджогов экономии г. В. стал думать уже не о дальнейших усовершенствованиях в имении, а о том, чтобы продать его и навсегда уехать из уезда. Ограничиваюсь сообщением только этого одного факта, ибо слишком старыми покажутся эти факты деревне и слишком маловероятными городу. Всё чаще приходится слышать, что нет помещиков в деревне, что все ушли. И нет их, это правда. Но не потому ли и ушли они, что их заставили уйти крестьяне?!

Заканчивая иллюстрацию деревенского невежества, я не могу не остановиться на вопросе о том, насколько чувствительно для населения невежество крестьян в сфере управления ими и суда, как отражается на населении невежество должностных лиц и, следовательно, насколько оправдывают свое значение все учреждения села – волость, волостной суд сельское управление.

Казалось бы, что, проявляясь в столь резких формах в сфере отношений частных и общественных, невежество крестьян, облеченных званием должностных лиц, должно быть особенно чувствительно для населения деревни; что всё дело управления крестьянством в руках невежественных мужиков, из коих один облечен званием начальника волости или села, другой званием председателя волостного суда и пр., должно представлять собою ту «вакханалию произвола», о которой так красноречиво говорил проф. В. Д. Кузьмин-Караваев в своей статье «Правовые нужды деревни»[80].

С точки зрения теоретического построения мысли выводы уважаемого профессора непогрешимы, но, увы, действительность говорит о совершенно обратном. Нигде невежество крестьян не проявляется в столь незаметных формах, как в сфере управления крестьянством. И понятно почему.

Столько же потому, что все должностные лица, за исключением сельских старост, стоят выше общего уровня развития крестьянской массы, сколько и потому, что, по мере близости крестьян к власти сокращается и простор их невежеству, и там, где один восполняет недостаток разума совестью, там другой балансирует на началах страха ответственности пред законом, опасаясь уклоняться от руководящих указаний и предписаний начальства.

Допускаемый же должностными лицами произвол едва ли не больше говорит о бездействии контролирующей их власти, чем о непригодности должностных лиц к службе.

В сфере частных отношений, т. е. в той области, куда не проникает влияние власти, невежество, как мы видели[81], ничем не сдерживается и выражается в столь диких формах, что вызывает изумление и возводит розгу в перл создания.

В сфере отношений общественных, поскольку последние регулируются влиянием власти, невежество проявляется уже в менее заметных формах. Как бы невежественна толпа ни была, но руководительство ею вполне возможно, а при умении нетрудно подчинить ее и своему влиянию.

В таких случаях, при наличности должного авторитета власти или при известном доверии к ней, толпа не проявляет даже инициативы и молча, как один человек, следует за вами. Исключение составляют те случаи, когда сход имеет дело с советами и предложениями начальства, а не с требованиями последнего. В этом случае предоставляется широкий простор невежеству и недомыслию крестьян, хорошо сознающих всё бессилие власти заставить их подчиниться тому или другому желанию ее. Но такие случаи вообще редки, так как ни один осторожный начальник, дорожа престижем своей власти, не станет делать тех или иных предложений, не будучи заранее уверен в том, что эти предложения будут приняты.

В сфере управления крестьянством невежество слишком близко соприкасается с властью для того, чтобы могло выразиться в формах особенно чувствительных для населения.

И я думаю, что там, где земский начальник знает свое дело и имеет возможность и охоту его делать, там о произволе не может быть речи, там недостатки в управлении волостью или селом обусловливаются причинами, ничем не связанными ни с несовершенством строя крестьянских учреждений, ни с невежеством должностных лиц. Центральной фигурой волостного правления является волостной писарь. Характер его обязанностей, изумительно сложных и ответственных, с которыми едва бы справился и кандидат прав с прекрасной теоретической подготовкой, но деревни не знающий, исключает представление