Череп на рукаве - Ник Перумов

За первой волной начала прибывать вторая. Главные силы. Нас подпирали армейскими частями, сразу двумя полнокровными армейскими корпусами. Космопорт не затихал ни на мгновение, транспорты прибывали один за другим, и тягачи едва успевали оттягивать ещё не остывшие махины прочь с посадочных площадок.

Выгрузилась техника 3-го танкового корпуса, 6, 7 и 19-я танковые дивизии, 168-я пехотная. Промаршировали мимо нас части 42-го армейского корпуса, 39, 161 282-я дивизии. А мы всё сидели, охраняя взлётное поле словно для десанта не нашлось бы более важных дел!

Корпуса прошли и развернулись. Приготовились к бою, а его всё не было Можно только догадываться, как рвали на себе волосы интенданты и финансисты, прикидывая переброску на край света группировки почти в сто десять тысяч человек, тысячу танков, две сотни самолётов и геликоптеров и прочее, прочее, прочее..

Вся эта армада медленно растекалась окрест. Смысла я не видел. На Омеге, похоже, не осталось никакого населения. Что с ним случилось, куда они пропали – бог весть.

Прошла целая неделя. Мы отшлифовали, по моему мнению, до немыслимого блеска искусство рыть траншеи – хоть сейчас в инженерную академию, все углы – в пределах одного градуса, согласно самым строгим уставам. Командование, наконец, наигралось в солдатики, передвигая по карте флажки, что обозначали танковые и моторизованные полки и батальоны, и решило дать всем прикурить.

То ли что-то нашла разведка, то ли что-то увидели спутники – всё, само собой, держалось в твёрдом секрете. Но в одно поистине прекрасное утро нас построили и как в старые добрые времена, погрузили в чрево атмосферного транспортника.

Без малого двенадцать часов полёта. И, тоже как в старые добрые времена, прыжок с парашютом – в неизвестность.

Батальон десантировался со стандартно-непонятным заданием «провести разведку местности и действовать по обстановке». Местность, впрочем, оказалась красивой, низкие лесистые предгорья, где текла, собирая воды с горных вершин, достаточно редкая для Омеги большая река. Очень быстро она вырывалась из узости ущелий на степной простор и разливалась широко, плавно и величественно неся свои воды к недальнему морю.

Идеальное место для города. Почему его проглядели?

Как я уже сказал, леса на Омеге были редкостью. Как, впрочем, и горы. Здешние пущи являли собой исключение.

– Прям курорт, как в сетях показывают, – заметил Микки, после того как наше отделение вернулось в лагерь, отмотав верные три десятка километров по звериным тропам. – У меня сестрёнка всё смотрела, смотрела... не сериалы какие-то там, не... про то, как путешествуют, как новые места смотрят... Всё на море мечтала побывать. Деньги копила...

В отличие от других я знал, что случилось с сестрой Микки. Это было в его личном деле.

– И что, поехала? – жадно спросил Раздва-кряк. Тяга к прекрасному полу у него развилась прямо-таки патологическая. – И небось там...

– Заткнись, Селезень, – резко сказал я. – Смени тему. От твоей болтовни о бабах скулы уже сводит.

Микки благодарно взглянул на меня. Ему явно не хотелось говорить о том, как его шестнадцатилетнюю сестрёнку поймали, изнасиловали и убили «крысы» из конкурирующей банды. Полицейский патруль случайно наткнулся на них, часть перестрелял на месте, часть арестовал – их потом упекли на Сваарг пожизненно; но сестра Микки была уже мертва.

– Верно, курорт, – согласился Джонамани. – А леса пустые. Мёртвые какие-то. Командир, здесь же зверья должно быть видимо-невидимо!

«Верно, Джонамани. Осталось сделать только один, последний вывод: если мы сегодня весь день таскались по звериным тропам, то куда делись те, кто эти тропы проложил?»

– Ну ничего, завтра третий взвод в дозор идёт, – попытался утешить погрустневшего финна Назариан. – Их очередь ноги ломать. А мы – отлежимся...

Спустился вечер. Лагерь нашего батальона больше всего напоминал сейчас стоянку римского легиона времён расцвета старой республики: ров, вал, частокол, ровные ряды палаток... Рутина войны. Когда мы ещё можем позволить себе воевать по правилам, когда мы ещё далеки от того самого предела сил, в который, словно стрелы в толстый, гнущийся, но нервущийся войлок, воткнулись давным-давно минувшей зимой тысяча девятьсот сорок первого года танковые дивизии «стержневой нации» в белых подмосковных полях... Мы пока ещё сыты, хорошо одеты и отлично вооружены. Мы готовы ко всему, мы слились с ролью и даже перестали замечать, что маршируем и отбиваем шаг под древние-предревние марши Третьего Рейха...

Пророкотал над нашими головами вертолёт, ударный «Физлер» огневой поддержки, за ним – второй, третий... Геликоптеры, едва не цепляя брюхами верхушки деревьев, ринулись куда-то за лес. Что-то странное, не похожее на обычный патрульный полёт, лениво подумал я, поворачиваясь к Микки, чтобы сказать что-то ободряющее.

А миг спустя над зелёными кронами вспухли рыже-чёрные огненные грибы. Напалм. И вновь, вновь, вновь...

Надрываясь, взвыла сирена. Словно кому-то ещё могло быть непонятно, что батальону пора «в ружьё!».

Ах, устав, великое изобретение человечества! Ты есть моя единственная надежда и опора в минуту слабости и неуверенности, ты один говоришь мне, что делать, и каждый знает свой маневр, и никакие взрывы не могут сбить нас с толку. Ах, как же хороши мы сейчас, бегущие по заранее назначенным каждому местам! Прямо хоть снимай для учебного видео.

А потом вертолёты вернулись. Но лишь два из ушедшей за лес тройки. И мчались они так, что, казалось, сейчас лопнут перегретые далеко за предел двигатели. Потоки воздуха от отчаянно бьющихся винтов заставили нас самих пригнуть головы – и тут за деревьями, там, где согласно топографическим картам находилась небольшая долинка с бегущей между заросшими непроходимым кустарником склонами речкой, громыхнул новый взрыв, куда сильнее всех прежних.

– Сшибли... – охнул Раздва-кряк.

Так «они» вошли в наше бытие. Неважно сейчас, кто они в точности. Неважно, что они хотят. Мы столкнулись с врагом, и у меня заныло под ложечкой от сквернейшего предчувствия: вертолётчики не стали бы удирать от каких-нибудь стрелков, даже с ПЗРК.

Батальон свернулся в клубок, словно выставивший иглы ёж. Я знал – уже получает целеуказание артиллерия. Уже пошёл – обязан пойти! – срочный, с пометкой «Воздух!!!» доклад в Нойе-Бисмарк. Должны взлететь с базы тяжёлые «ФВ-210» в сопровождении юрких «Bf-190» (рейхсвер с маниакальностью старой дамы придерживался старых сакральных индексов для обозначения боевой техники), проутюжить то, что сбило геликоптер и обратило в паническое бегство два других. Если, конечно, с ним допрежь не справятся наши собственные орудия.

Артиллеристы не замедлили показать, что не зря ели свой хлеб и отрабатывали на компьютерных имитаторах «заградительно-чистящую стрельбу с закрытой позиции по внезапно возникшей цели». Там, за лесом, начали рваться снаряды. Загудело, жахнуло, вновь загудело и снова жахнуло. Гаубицы били почти с предельных углов возвышения. К ним почти тотчас присоединились миномёты, и чудовищный оркестр пошёл ухать, громыхать и завывать, раздирая небо и землю, поганя воздух резкой пороховой вонью. Я считал залпы. После каждой серии разрывов земля подбрасывала нас вверх.