И сядет солнце на Востоке - Кристина Ли

мои губы накрыли своими опять, даже не прекращая идти вперёд. Он целовал меня, прижимал к себе, и вынуждал тело изнывать так, что оно полностью подчинилось Всеславу. Я знала это. И чувствовала именно это.

Потому и ответила. Вцепилась в его шею и плечи мертвой хваткой, как дикая. Потянулась вверх и привстала прямо в его руках, углубляя поцелуй. Дурман, а может тот самый гипноз заставлял забыть обо всём, когда чувствовала насколько крепкие объятия, словно я в капкане. Будто стала совершенно крохотной.

— Стой! — однако то, что я ещё могла мыслить, очень радовало.

Вот только кто меня слушал?! Никто! Мужлан, словно оглох, и даже когда остановился рядом с лошадью, не проронил и слова, а лишь слаще поцеловал, вызвав ответный стон. Вёл своими губами по моим так, словно пил то самое вино, а потом разбивал в дребезги бутылку о камни… точно, как меня сейчас.

"Точно так же он разобьёт и меня…" — пронеслись мысли в голове, когда я оказалась сидящей боком в седле, а спустя секунду опять попала в капкан рук, когда Всеслав запрыгнул на лошадь.

— Государь!!! — громкий, басовитый строй голосов испугал так, что я пришла в себя тут же и оглянулась по сторонам.

"Не могу… Я не могу понять что со мной?" — прозвучало в мыслях не моим голосом, а руки, пальцы задрожали и скрутили ткань рубахи Всеслава так, что кости заныли.

Медленно и с силой закрыв глаза, встряхнула головой, понимая, что мы сидим на лошади в окружении не менее десятка всадников. Их силуэты начинают явно проясняться, потому и заставляют закрыть глаза. Опять возвращается разум. Он выныривает сразу, как Морана перебирает копытами, издавая недовольное ржание.

— Нет-нет-нет! Стоп! Это… Это надо остановить! — я резко открыла глаза и попыталась слезть с лошади, но замерла, когда ощутила стальную хватку рук на талии, а потом гортанный и настолько холодный рык, что задрожала, как дура.

— Свободны!!! — пророкотал Всеслав, вынудив поднять на него взгляд.

Глаза мужчины светились. И нет, это не был обычный блеск, который я видела до этого. Это был тот самый насыщенный лунным светом взгляд, который выжег кажется каждую черту на моем лице в этот момент. Действительно чертов, самый настоящий, свет. Реальный и абсолютно не похожий на обычные происки воображения.

"Они не люди… Все они… Где я? Почему мне кажется всё настолько дико иллюзорным именно сейчас? Почему не сразу? Почему я не испугалась точно так же, как только попала сюда?"

— Государь! Это не безопасно! Мы не можем убрать всю охрану! — боковым слухом, словно на периферии, расслышала голос Радолира.

— Кроме того, вас ждут на ристалище! Прежде нужно…

— Радолир! — уже спокойнее, но так же громко произнес мужлан, а смотрел как пришибленный на меня, как и я на него. — Я повторять не стану! Убери всех вон! Государыня дрожит, как смертница из-за вас…

"Он не отпустит меня… Я либо позволю это, либо… " — а другого "либо" в глазах Всеслава не было.

"Ты заложница! Ты попала сюда, спасая мальчика от нападения! Ты никто в этом мире, и если не включишь мозг сейчас же — погибнешь, Станислава! Этот мужчина не простит ни отказа, ни побега! Он привык что ему подчиняются все! И ты это видела! Тебе каждый день словно орали в лицо, но ты продолжала питать надежды, что в этом месте сохранилась твоя привычная жизнь! Ты здесь НИКТО! Это дома у тебя есть мать, отец, брат и документ подтверждающий личность! А здесь у тебя нет ничего, кроме необъяснимого до сели везения, которое и привело тебя в руки к этому человеку… К холодному, жестокому и неотёсанному мужику, который понимает только грубую силу, и не более. Он действительно правитель! И это действительно княжество! И ты это уже говорила себе не раз!"

— Накидка, Государыня! — по телу не то что разряд пробежал, я чуть не подскочила в седле, после того, как справа заржала лошадь Радолира, а сам Воевода протянул мою накидку, и обратился настолько почтительно, что я не сразу поняла, что сказано подобное именно мне.

Взяв с опаской вещь, не успела опомниться, как её тут же вырвал Всеслав, и набросив на меня одним махом, прижал к своей груди теснее.

"Безумие… Может просто спрыгнуть и убежать? Есть же шанс, что моей физической подготовки хватит хотя бы до ближайшей трассы добежать?"

— Должен быть выход… — убито прошептала, а следом опять замерла, потому что меня осекли гортанным шепотом и приподняли рукой лицо:

— Есть, — прошептал Всеслав, а когда звук топота копыт скрылся за деревьями и мы остались одни, поцеловал снова.

Однако в этот раз он сделал это глубже и настолько сильно, что из-за собственной дрожи, его прохладного дыхания у меня во рту, и чувств, которые вылились снова в рваный стон, весь воздух покинул лёгкие. Сердцебиение ощущалось всем телом, словно я задыхаюсь.

И задохнулась бы, не стань этот поцелуй лишь началом. Отпустив мои губы, он продолжил покрывать сильными и жёсткими поцелуями лицо. Приподнимая его рукой, хватка которой только усилилась, Всеслав втягивал казалось каждый сантиметр кожи на моей шее. Вдоль горла, прямо по венам и даже до самих ног волной покатилось такое возбуждение, что я сама прогнулась и ловя рывками воздух, смотрела только на кроны деревьев на фоне невозможно яркого звёздного неба.

Эта картина над головой, его ласка, прикосновения — всё слилось и сознание пошло кругом. Глаза привыкли к темноте, а вот тело вероятно вообще отвыкло от связи с мозгом. Оно отключило его, и дало волю только инстинктам. Последние рядом с таким мужчиной, не то что озверели, они будто мужика до этого и вовсе не видели.

Поцелуи стали только настойчивее, а холод его губ уже не был похож на что-то пугающее. Наоборот походил на то, как в самый душный день, по вспотевшему телу бегут струи холодной воды, или проносится поток прохладного ветра.

Приятно, хорошо, а следом дико, сладко и будоражаще контрастно. И жарко, и холодно одновременно… и этого чувства хочется ещё. Хочется чтобы губы, которые теперь я чувствовала как две пухлые и мягкие половины, опустились ещё ниже, чтобы обогнули не только линию ключиц, еле выглядывающих из грубой ткани платья, а прошлись по груди. Хочу почувствовать, как это будет там. Каким станет это чувство, когда холод коснется ноющей кожи, по которой под грубой тканью платья гулял зуд и озноб от желания.

— Арысь!

Я опомнилась только, когда у моего лица опять прозвучал глухой бас, а свои руки нашла в