Проклятое ожерелье Марии-Антуанетты - Ольга Баскова

– И где прикажете теперь их искать? – ехидно поинтересовалась Жюли. – У меня мало времени, чтобы я ждала, пока вы прочешете весь Лондон!

– Его, то есть графа, искать не нужно, – угодливо отозвался агент. – Он вернулся к себе в тот же вечер, но уже без де Ла Мотт.

Де Полиньяк взволнованно задышала.

– Вернулся один, вы говорите?

– Совершенно верно, герцогиня.

Она хлопнула в ладоши.

– Отлично! У нас есть шанс найти пропажу. Вы можете принести мне список всех имений графа, включая загородные? – Видимо, агент согласно кивнул, и Жюли повторила: – Отлично! Чем скорее вы это сделаете, тем будет лучше для всех.

Максим подивился ее уму. Действительно, так отыскать беглянку будет значительно проще.

Агент-хорек доставил список довольно быстро. Де Тран, снова прильнувший к двери, слышал, как герцогиня выбирала из списка подходящее убежище для Жанны и, остановившись на двух, приказала их проверить как можно скорее.

– Слушаюсь, герцогиня, – отозвался мужчина.

Де Тран снова услышал, как его каблуки цокают по ступенькам, и решил, что успеет выпить чай и съесть пирожное, которое ему удалось купить по дороге, прежде чем появятся новости. Вряд ли хорек справится с поручением раньше чем через два часа. Можно было полежать на софе и немного вздремнуть, но Максим готовился ко всяким неожиданностям.

Виконт накинул мундир и спустился вниз, под лестницу, где хозяйка гостиницы, полная опрятная женщина лет сорока, довольно пухленькая, но приятная, варила кофе. Немного побалакав с ней и назначив свиданье, он увидел вернувшегося агента и, галантно распрощавшись, рванул за хорьком, который уже входил в комнату Жюли. Первая фраза, сказанная агентом, порадовала виконта:

– Мы нашли ее, герцогиня!

– Где же прячется мадам? – спокойно поинтересовалась де Полиньяк.

– В имении. – Агент назвал деревню. – Это всего в получасе езды от Лондона, если двигаться по берегу Темзы.

– Прекрасно! – констатировала Жюли. – Я должна немедленно увидеть эту женщину. Спускайтесь вниз и садитесь в мой экипаж.

Максим юркнул в свою комнату, быстро накинул плащ, выскочил на улицу и поймал свободную карету. Сунув в руки плутоватому кучеру золотой, он шепнул ему на ухо:

– Не спускай глаз вон с той колымаги, она сейчас тронется и помчится в пригород Лондона.

Жанна сидела у зеркала и расчесывала свои длинные черные волосы. Сегодня женщина никого не приглашала и никого не ждала. Вот почему, когда у входной двери зазвонил колокольчик, она нервно дернулась и вскочила со стула.

– Мария, узнай, кто пришел! – крикнула она служанке. Та живо побежала исполнять приказание госпожи.

– К вам какая-то дама, графиня.

– Проводи ее в гостиную. – Жанна мучительно соображала, кто это может быть. – Скажи, я буду через минуту.

Она быстро натянула не самое нарядное серое платье, еще раз прошлась по волосам щеткой и вышла в гостиную. В кресле сидела красивая дама с сильно напудренными волосами, высокой прической и жесткими линиями рта. При виде графини она слегка кивнула, но с места не встала, чтобы приветствовать хозяйку дома более дружелюбно, видимо, выказывая этим свое неуважение.

– Надеюсь, вы меня узнали, графиня де Ла Мотт? – спросила она металлическим голосом. Жанна нервно заморгала. Она не могла не узнать фаворитку королевы, которую неоднократно видела в Версале, – герцогиню де Полиньяк. Но как она ее нашла и что ей нужно?

– Конечно, я вас узнала, – ответила Жанна бесстрастным тоном. – Признаюсь честно: не ожидала увидеть вас в своем скромном жилище. Что же привело сюда подругу королевы? Уж не передает ли мне поклон сама Мария-Антуанетта?

Наглость де Ла Мотт разгневала Жюли, но, собрав все свое самообладание, она ничем не выдала своих чувств, только на щеках предательски вспыхнули два красных пятна.

– Моя госпожа не передает вам поклон! – презрительно сказала она. – Все поклоны закончились после аферы с ожерельем.

– Которого у меня нет и не было, – живо вставила графиня. Де Полиньяк нетерпеливо тряхнула головой, как норовистая лошадь.

– Вы можете заверять нас в этом сколько душе угодно. – Она пожала плечами. – Впрочем, королевской чете уже все равно. Нас интересует другое.

– Что же? – Жанна притворно захлопала ресницами. – Что еще может быть интересного в моей скромной особе?

– Вам мало вашего мерзкого поступка, и вы решили пойти дальше, чтобы окончательно опорочить королеву, эту святую женщину! – гневно произнесла герцогиня. – На ваше счастье, Мария-Антуанетта добра, как настоящий ангел, и она готова вас простить, если вы отдадите ей свои мемуары.

Жанна хлопнула в ладоши.

– Ах, вот в чем дело! Но все права на издание моих книг принадлежат только мне, и посему я откажу ее величеству. Любой писатель мечтает видеть свою книгу изданной.

– Зачем вам хочется издать ту грязь, которую вы написали? – В голосе Жюли появились усталые нотки. Она поняла, что эту особу голыми руками не возьмешь. – Вам, конкретно вам королева не сделала ничего плохого. Вы сами постарались скомпрометировать ее в глазах общественности.

– Вы считаете, королева всегда была со мной справедлива? – ехидно поинтересовалась графиня. – Я, внучка короля Генриха, прозябала в комнатушке на чердаке, в то время как сами монархи купались в роскоши! Да, было время, когда я верила в их справедливость и пыталась достучаться до их сердец, которые, видно, сделаны из камня. Что я такого просила? Чтобы мне вернули имения деда! И что я получила в ответ? Меня выгоняли из приемных, где я простаивала часами, называли самозванкой, унижали! Вы считаете, я должна любить за это правителей Франции?

Жюли нервно глотнула. Она видела: Жанна оседлала любимого конька и не сойдет с пути. Что ж, по-видимому, бесплатно ей не получить эти мерзкие рукописи. Придется платить, как и ожидала Антуанетта.

– Никто не говорит, что вы должны отдать нам рукописи даром, – сказала де Полиньяк уже довольно миролюбиво. – Ее величество готова заплатить, чтобы раз и навсегда покончить с этой неприглядной историей.

Жанна, стоявшая у окна и нервно теребившая оборку на платье, тоже села.

– И сколько же готова заплатить королева за мое и свое спокойствие? – спросила она, подавшись вперед. – Боюсь, и на этот раз она продешевила.

Жюли хотела начать с пятидесяти тысяч, но наглая самозванка своей фразой заставила ее сразу прибавить цену.

– Сто тысяч ливров, – произнесла она, морщась от чувства гадливости, которое вызывала в ней наглая собеседница.