Нам, живущим. Реквием - Роберт Хайнлайн
Шрифт:
Интервал:
– Одну минуту, сынок… – сказал человек в униформе.
Чарли остановился, Никси остановился тоже.
– Вы говорите со мной, офицер?
– Да. Как зовут твою собаку?
Никси почувствовал внезапный ужас Чарли и приготовился атаковать. До сих пор он еще никого не кусал ради своего мальчика, но готов был сделать это без промедления. Его шерсть между лопатками вздыбилась.
– Мм… его зовут Спот, – ответил Чарли.
– Вот как? – спросил незнакомец и резко произнес: – Никси!
Никси смотрел в сторону, чтобы не отвлекать уши, нос и тот внутренний орган, которым он улавливал настроения людей. Он был так поражен, услышав, что незнакомец назвал его по имени, что повернул голову и посмотрел на него.
– Так, значит, его зовут Спот? – спокойно спросил полицейский. – А меня – Санта-Клаус. Но ты – Чарли Вон, и ты отправляешься домой.
И он произнес в нашлемный микрофон:
– Нельсон, сообщаю о задержании парня по фамилии Вон, пропавшего беглеца. Пришлите машину. Я перед новым супермаркетом.
Никси не мог разобраться в чувствах Чарли: тот сам не знал, плакать ему или радоваться. Незнакомец был отчасти доволен – и только. Поживем – увидим, решил Никси. Он наслаждался поездкой в полицейском автомобиле, потому что всегда наслаждался поездками, – правда, настроение Чарли слегка подпортило ему удовольствие.
Их доставили к местному мировому судье.
– Вы – Чарльз Вон?
Хозяин Никси ничего не ответил. Он чувствовал себя ужасно.
– Говори, сынок, – настаивал старик. – Если ты не он, тогда ты, должно быть, украл эту собаку.
И он прочитал по бумажке:
– «…с ним маленький коричневый полукровка, мальчик, хорошо обучен, откликается на кличку Никси…» Что скажешь?
– Я – Чарли Вон, – слабым голосом произнес мальчик.
– Так-то лучше. Ты останешься здесь, пока твои родители не заберут тебя. – Судья нахмурился. – Я не понимаю, зачем ты сбежал? Твои эмигрируют на Венеру, не так ли?
– Да, сэр.
– Из всех парней, которых я когда-либо встречал, ты – первый, кто не хочет сделать Большой прыжок. – Он ткнул пальцем в значок на лацкане куртки мальчика. – А я-то думал, что бойскауты – надежные ребята. Не говоря уж о послушании. Что с тобой, сынок? Ты боишься Большого прыжка? «Бойскаут храбр». Это не значит, что ты не должен бояться, – все мы боимся время от времени. «Храбр» просто означает, что ты не дашь деру, даже если испугался.
– Я не испугался, – сказал Чарли упрямо. – Я хочу на Венеру.
– Тогда почему ты сбегаешь, когда твоя семья собралась улетать?
Никси почувствовал такой всплеск теплой светлой печали, исходящий от Чарли, что бросился облизывать его руку.
– Да потому, что Никси не может лететь!
– О! – Судья посмотрел на мальчика и на собаку. – Я сожалею, сынок. Эта проблема – вне моей юрисдикции. – Он побарабанил пальцами по крышке стола. – Чарли… ты клянешься честью бойскаута, что не сбежишь, пока не появятся твои родители?
– Мм… да, сэр.
– Хорошо. Джо, отведи их ко мне. Скажите моей жене, пусть она как следует выяснит, давно ли они ели хоть что-нибудь.
Поездка домой была длинна. Никси наслаждался ею, несмотря на то что отец Чарли был доволен, но сердит, его мать была довольна, но печальна, а сам Чарли был доволен, опечален и озабочен. Вернувшись домой, Никси незамедлительно проверил каждую комнату, удостоверился, что там все в порядке и нет никаких новых запахов, после чего вернулся к Чарли.
Настроения людей изменились. Мистер Вон был сердит, миссис Вон была печальна, а сам Чарли испускал столько горечи и упрямства, что Никси подбежал к нему, вспрыгнул к нему на колени и пробовал облизать его лицо. Чарли пристроил Никси рядом с собой, зарылся пальцами в шкуру на его загривке. Никси немедленно успокоился, удовлетворенный тем, что он и его мальчик могут вместе встретить лицом к лицу все… что бы это ни было. Правда, еще его немного беспокоило то, что те двое не были счастливы. Чарли принадлежал ему, они принадлежали Чарли, а значит, было бы лучше, если бы они тоже были счастливы.
Мистер Вон сказал:
– Отправляйтесь в постель, молодой человек. Я еще поговорю с вами завтра.
– Да, сэр. Доброй ночи, сэр.
– Поцелуйте вашу мать и пожелайте ей доброй ночи. Да, еще одно: мне надо запирать двери, чтобы быть уверенным, что я найду вас здесь завтра утром?
– Нет, сэр.
Никси, как обычно, устроился в ногах. Он немного покрутился на месте, вытаптывая себе лежбище, прикрыл нос хвостом и начал засыпать. Но его мальчик лежал без сна. Его печаль постепенно нарастала и в конце концов приняла мучительную форму учащенного дыхания и всхлипываний. Тогда Никси поднялся, пробрался на другой конец кровати к Чарли и стал облизывать его щеки, а потом позволил заключить себя в объятия, и новые слезы капали на его загривок. Ему было неудобно и жарко (помимо того, что это было настрого запрещено). Но все же стоило немного потерпеть, потому что постепенно Чарли успокоился, а затем уснул.
Никси подождал, лизнул мальчика в лицо, чтобы удостовериться, что он спит, а потом вернулся на свой конец кровати.
– Чарльз, неужели мы ничего не можем сделать для мальчика? – сказала миссис Вон своему мужу.
– Будь оно все проклято, Нора! Когда мы доберемся до Венеры, у нас практически не останется денег. Если что-нибудь пойдет не так, нам останется только побираться.
– Но ведь у нас есть немного свободной наличности?
– Слишком мало. Думаешь, я ее не учел? Да ведь плата за провоз этой жалкой собачонки будет почти такой же, как за самого Чарли! О чем тут можно говорить? Зачем ты пилишь меня? Думаешь, мне это решение нравится?
– Нет, дорогой. – Миссис Вон задумалась. – Сколько весит Никси? Я… ладно, я думаю, что смогу сбросить еще фунтов десять, если как следует постараться.
– Что? Ты хочешь прибыть на Венеру ходячим скелетом? Ты сбросила все, что рекомендовал доктор, и я тоже.
– Ладно… В общем, я подумала, что если бы мы все смогли как-нибудь ужаться на вес Никси – в конце концов, он же не какой-нибудь сенбернар! – то получилось бы, что его вес уже оплачен нашими билетами.
Мистер Вон с сожалением покачал головой:
– Они так не делают.
– Ты сам мне говорил, что вес – это все. Ты даже избавился от своих шахмат.
– Мы можем позволить себе тридцать фунтов шашек, чашек или бумажек, но мы не можем позволить себе тридцать фунтов собаки.
– Не понимаю почему.
– Позволь мне объяснить. Разумеется, все дело в весе; на космическом корабле все решает вес. Но это не только мои сто шестьдесят фунтов, твои сто двадцать или сто десять Чарли. Мы не мертвый груз, мы должны есть, пить, дышать воздухом и занимать каюту на время путешествия – последнее требует дополнительного веса, потому что для живого человека требуется больший вес корабля, чем для равного веса багажа. Для человека есть сложная формула – вес корпуса, равный удвоенному весу пассажира, плюс четыре фунта на каждый день, проведенный в космосе. Полет на Венеру занимает сто сорок шесть дней, значит расчетный груз для каждого из нас составляет шестьсот шестнадцать фунтов, их надо добавить к нашему фактическому весу. Но для собаки норма еще выше – пять фунтов в день вместо четырех.
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!