Нам, живущим. Реквием - Роберт Хайнлайн

Никси тихонько вздохнул, сдвинулся с места, вспрыгнул на диагностический стол и встал на нем, послушный, но дрожащий.

– Сделай так, чтобы он лег, – сказал мужчина в белом халате. – Мне нужно ввести иглу в большую вену на его лапе.

Никси выполнил команду Чарли и тихо лежал, дрожа, в то время как выбривали и дезинфицировали участок на его левой передней лапе. Чарли положил руку на загривок Никси и успокаивал его, пока ветеринар возился с веной. Никси оскалился только один раз, но не зарычал, несмотря на то что страх мальчика бился у него внутри, вынуждая его тоже бояться.

Внезапно препарат достиг его мозга, и он безвольно рухнул на стол.

Страх Чарли достиг своего апогея, но Никси этого уже не почувствовал. Маленький непокорный дух Никси уплывал куда-то в иные края, вне пределов досягаемости его друга, вне времени и пространства – туда, куда уходит наше «я», человечье или собачье, когда хранящее его тело теряет сознание.

– С ним все в порядке? – резко спросил Чарли.

– А? Ну конечно.

– Мм… Мне показалось, что он умер.

– Хочешь послушать, как бьется его сердце?

– О нет – раз вы говорите, что он в порядке. Теперь с ним все будет хорошо? Он переживет это, да?

Доктор поглядел на отца Чарли, снова на мальчика, затем его взгляд упал на значок скаута.

– Звездный скаут[45], не так ли?

– Мм, да, сэр.

– Будешь орлом?

– Н-ну… Я постараюсь, сэр.

– Хорошо. Послушай меня, сынок. Если я сейчас просто положу твою собаку вон на ту полку, через пару часов он будет спать обычным сном, а завтра даже и не вспомнит, что отключился. Но если я заберу его в морозильную камеру и запущу цикл… – Он пожал плечами. – Ладно, сегодня я обработал восемьдесят голов скота. Если из них проснутся хотя бы сорок процентов, это будет удачная партия груза. Мой личный рекорд.

Чарли выглядел мрачным. Хирург посмотрел на мистера Вона, потом снова на мальчика:

– Сынок, я знаю человека, который ищет собаку для своих детей. Скажи только слово, и тебе не надо будет волноваться о том, оправится ли нервная система этого пса от удара, на который она не была рассчитана.

Мистер Вон спросил:

– Итак, сын?

Чарли хранил молчание, весь в мучительных колебаниях. Наконец мистер Вон резко сказал:

– Чак, у нас всего лишь двадцать минут до начала регистрации в эмиграционной службе. Ну же! Каков твой ответ?

Чарли, казалось, не слышал. Он робко протянул руку, едва прикоснулся к неподвижному телу, которое смотрело на него широко раскрытыми невидящими глазами, и тут же ее отдернул.

– Нет! Мы летим на Венеру – мы оба! – прокричал он сдавленным голосом, потом повернулся и выбежал из комнаты.

Ветеринар беспомощно развел руками:

– Что ж, я попытался.

– Я знаю, – ответил мистер Вон серьезно. – Спасибо, доктор.

Семья Вон отправилась обычным для эмигрантов маршрутом: крылатой челночной ракетой[46] до внутренней орбитальной станции, потом уродливым бескрылым ракетным паромом к внешней станции, а оттуда пересела на большой сферический грузовой лайнер «Геспер»[47]. Прыжки и пересадки заняли два дня. Двадцать одну утомительную неделю им предстояло провести на корабле дальнего космоса, летящем по полуэллиптической орбите от Земли к Венере. Время было установлено жестко, оно неизбежно следовало из закона всемирного тяготения, а также размеров и форм двух планетарных орбит.

Поначалу Чарли был страшно взволнован. Могучий импульс ускорителей, вырвавший их из крепких объятий земного притяжения, оказался ужаснее, чем он ожидал (шестикратное увеличение веса отвратительно даже для тех, кто к нему привык). Когда спустя несколько минут челночная ракета вошла в свободное падение, полная невесомость показалась ему тревожной, странной – и куда более захватывающей, чем он ожидал. Было бы весьма некстати в этот момент потерять свой завтрак, но его спас введенный заранее препарат против морской болезни.

Вид Земли из космоса был такой же, как на цветных стереоснимках, но он обнаружил, что реальные вещи приносят значительно больше удовлетворения, подобно тому как настоящий гамбургер лучше, чем его фото. На внешней орбитальной станции кто-то показал ему знаменитого капитана Нордхоффа, только что вернувшегося с Плутона. Чарли узнал его суровые, изрезанные морщинами черты лица, знакомые ему по картинкам из новостей и ТВ, и вдруг со странным удивлением понял, что герой тоже был человеком, как все. И тогда он сам решил стать космонавтом и известным исследователем.

КК «Геспер» стал для него разочарованием. Он «рванул» от внешней станции… с нежным толчком в одну десятую силы тяжести вместо радующего душу зубодробительно-оглушительного бабаха, с которым челнок покидал Землю. Кроме того, несмотря на свои огромные размеры, он был жутко переполнен. После того как корабль вышел на орбиту, где пятью месяцами спустя он должен был перехватить Венеру, капитан запустил вращение, чтобы подарить пассажирам искусственный вес, и отнял у Чарли приятное новое чувство невесомости, которым он только-только начал наслаждаться.

Ему все надоело уже через пять дней – а впереди были долгие пять месяцев. Он делил тесную комнату с отцом и матерью и спал в гамаке, который «ночью» (корабль жил по среднеевропейскому времени) качался между их койками. Гамак занимал все свободное место в кабине; и даже когда он был убран, в каюте едва хватало места, чтобы одеться, и только одному человеку зараз. Единственным местом отдыха были кают-компании, и они всегда переполнены. В этой части корабля находился один обзорный иллюминатор. Поначалу он был популярен, но после нескольких дней наскучил даже детям, потому что вид не отличался многообразием: звезды, звезды и снова звезды.

По приказу капитана пассажиры могли зарегистрироваться на «обзорную экскурсию». Через две недели Чарли представился шанс – протиснуться через разрешенные отсеки судна, бросить быстрый взгляд на комнату контроля реактора, чуть более долгий взгляд – на сады гидропоники, которые обеспечивали свежий воздух и некоторую часть продуктов питания, и целых десять секунд полюбоваться через открытый люк на святая святых – центральный пост корабля. И всё в сопровождении лекции от скучающего младшего офицера. Через два часа экскурсия закончилась, и Чарли вновь был ограничен его собственной, весьма переполненной частью судна.