Танец Огня. - Светлана Анатольевна Лубенец

Но все равно пошел бы, только не с кем, пацаны дальше хоккейной коробки не сгоношились. Веришь?

— Верю, — кивнула Анька.

— А тут такой подгон! Спасибо тебе!

— Ну что ты, — смутилась Анька, — это я так… Мне же не трудно… Захар все равно бы отвез…

— Ой, ну прямо любовь до гроба, — протянула Аллочка. — Может, уже пора навстречу приключениям-то? А то ты щас ей руки начнешь целовать, она тебе — ноги, а там и вечер наступит.

— Эх, девчонки! — потянулся Лев, поднимаясь. И эдак, по-гусарски, раскинул руки, словно хотел обнять их обеих, чтобы идти потом втроем, томно раскачиваясь и распевая песни, полные необъятной ширины и глубины. Что-нибудь про русское поле и тонкий колосок. Но тут Аллочка по-хозяйски продернула руку ему под локоть и заговорила о каком-то будущем супер-вау-мега-отжиге в «Кирпиче» (вы представляете себе супер-вау-мега-отжиг в Кирпиче»? А ведь владельцы вообще поначалу хотели назвать клуб «Бензопила»).

Про «Кирпич» слушать было неинтересно, Анька обогнула парочку, убежала вперед. Она первая вышла на развилку, от которой разбегались две тропки. Одна направо, другая налево.

— Направо, — скомандовал Лев-предводитель.

Аллочка затормозила.

— Почему направо? — удивилась она. — Налево!

— Ты что, Алла, бум-бум? — Лев тоже остановился и постучал по стволу. — Захар ясно сказал: юго-юго-восток. То есть — направо и до упора.

— Какие тут юго-юго, а какие восток, не знаю, но точняк до упора, только не направо, а налево.

— Да быть того не может!

— Пфу! — надулась Алла. — У меня тоже уши, а не плошки для лапши! Направо не пойду, зря протаскаемся, — уперлась она.

— А мне тоже кажется, что направо, — встряла Анька.

— Когда кажется — крестятся!

— Любви, надежды, тихой славы недолго нежил нас обман, — возвысив голос, продекламировал Лев. — Девочки, не ссорьтесь. Раз нет согласия в массах, мы его организуем. Посидите тут, вон — два пенька, а я мигом слетаю до шахты. Захар говорил, что отсюда через лес метров пятьсот. Значит, вернусь минут через десять.

Аллочка недовольно шевельнула бровью, но свернула «к пенькам». Анька хотела завопить: «Лев, я с тобой!» — но постеснялась. Поневоле тоже присела на пенек, с которого, впрочем, тотчас вскочила. Сидеть было невтерпеж.

— Че ты прыгаешь, как блоха гриппозная, че суетишься? — раздраженно бросила Аллочка. — Я зуб даю, что никакого юго-юго! Сейчас он вернется, потом дойдем уже до этой пещеры. Только ты хоть там от нас отлипни, ладно?!

— Че? — от неожиданности Анька заговорила с Аллочкиными интонациями. — Отлипни?

— Ну! — кивнула та, подводя губки. — Ты че, так и не вникла, из-за чего я тут жабьи кочки пересчитываю?

— Нет.

— Ффы! Он же меня пригласил, ясен перец! Так романтично, — вздохнула гламурная девушка, возводя глаза вверх. — Сказал: хочу, чтобы наша первая встреча стала незабываемой…

У Аньки в голове была только одна мысль. Что, если какой-нибудь дятел сядет сейчас на сосновый сук, как раз над Аллочкиной головой, да не сдержит, как говорится, естественного порыва, да метко попадет Аллочке в глаз — вот тогда встреча воистину окажется незабываемой. А остальные мысли она пока в голову не пускала.

Пауза даже не повисла, а рухнула между ними, точно свинцовый гроб. Так, пустячок, тонны на три. То есть минуты.

Аллочка первая прервала гробовое молчание:

— А ты че, не знала?

— Нет.

— Ну так мы с ним уже давно… в смысле, он мне давно как бы намекал. А я ему говорю: «Солнце мое, Женечка, ты меня в «Кирпич» приглашаешь? А он мне вдруг: «Лучше в романтическое путешествие…» Тоже мне романтика! — сердито перебила она сама себя. — Комары, стервозы, все пальцы обкусали. Вон, кругом маникюра опухло, а парни же сразу первым делом на руки смотрят! Ну ладно, парни — это я загнула, не туда они смотрят, но девчонки же все увидят, обсмеют потом за спиной — фу, ногти грызенные! Ветки эти, кочки, бревна… крокодилов, спасибо, нету. А ты эту коричневую воду видела? Там небось пиявки, фу, мерзость! Или даже глисты водятся. Хотя, краси-иво… — мечтательным голосом протянула она. — Не болото, в смысле, красиво, а романтика. Девчонкам потом расскажу, от зависти локти обкусают. И будут потом строчить в «Одноклассниках»: «Ах, ах, расскажи! Ах, как это было? Ах, клево! Ах, шарман!»

Этот «ах, шарман!» звучал так дико, что Аньку на минуточку отпустило, и мысли в голове перестали путаться. Аллочка и Лев… одно никак не вязалось с другим. Во-первых, сам Лев как-то не давал знать. А во вторых…

— Но Женька ведь с самого начала сказал, что ты — девушка Ника! — Анька попыталась удержать распадающийся мир, — Он так и сказал: «Сейчас придет Ник со своей девушкой».

— А, этот Ник, — пренебрежительно дернула плечиком Алла, — они просто друзья с Левиным. Женечка говорил, что за ним вечно какие-то дураки бегают, а дуры — вааще табунами, в подъезде караулят, под окнами свистят, — доверительно хмыкнула Аллочка.

— Одна чуть ли не с чемоданами к нему под балкон пришла, типа ночевать, а на самом деле навеки поселиться… Он напрягается, понятно? Если, типа, все эти поклонницы узнают, что он в мою сторону дыхалку напряг, начнут всякие записочки гадкие писать, да и вообще… Хотя я их не боюсь, конечно, — многозначительно улыбнулась она, — я сама какую хошь записочку накатаю в два счета. Поэтому Левин, короче, попросил Ника его прикрыть. Пусть, типа, все думают, что я — девушка Ника. А этот Ник (тьфу, тоже мне друг!), короче, стал липнуть ко мне со страшной силой, пролетарий компьютерный. Я же вижу. Он, конечно, ресничками так хлоп-хлоп, типа: «Я че — я ниче!» — понимает, что ему девушка такая, как я, в жизни не светит, разве что в виде постера… но ревнует, гад, я же чувствую! С одной стороны, жаль пацанчика. Он так-то умный, комп мне сделал недавно, двухъядерный… А с другой стороны, достал своими вибрациями! Ты думаешь, че он мне звонил-то?

— Ногу поцарапал?

— Ногу… Мозги он поцарапал, мозги! Никуда он не падал, а это… контролирует, короче. Думал, я сразу обратно ломанусь, как услышу. А я уперлась рогом. Знаю я эти шуточки, мерси! Это он психанул вначале, обиделся на меня, типа, что я его друга забойфрендила, а потом названивать стал.

— Ты его любишь? — задала Анька единственный вопрос, который остался у нее в голове. Не было больше ничего. Только это.

И сердце выстукивало: ты! ты! ты! лю! лю! лю!

— Кого, ботаника этого, в мешковину завернутого? — поразилась Аллочка.

— Ле… Левина.

«Лев! Лев! Лев!» — подгоняло сердце.

— Ты пролетарка, че ли? Я его люблю, сказанула… Да это он, он меня любит! Я