Мускат утешения - Патрик О'Брайан

На лужайке перед домом губернатора обитал небольшой кенгуру, и Стивен разглядывал его со ступеней до десяти минут шестого, после чего попросил доложить о себе и был препровожден в приемную. Здесь миссис Макквайр снова продемонстрировала определенное сходство с Дианой — она тоже оказалась непунктуальной. К счастью, окно выходило на лужайку, кенгуру и несколько стай очень маленьких длиннохвостых сине–зеленых попугаев. Стивен сидел умиротворенный и довольный, наблюдая их в исключительно ярком свете.

— Как минимум частично такая яркость объясняется тем, что очень многие деревья держат свои тусклые листья вертикально, так что тени мало, — произнес он. — Это придает определенную атмосферу уныния этому месту, если не самому небу.

Открылась дверь, но вместо лакея выбежала сама миссис Макквайр с несколько растрепанной прической. Стивен встал, раскланялся и улыбнулся, но с определенной сдержанностью. Он не знал, рассказали ли ей о стычке с Лоу до того, как она написала записку. Дружелюбная улыбка и извинения за задержку успокоили Мэтьюрина. Секундное размышление объяснило ему — жена губернатора (опять–таки, как и Диана) провела много лет в Индии, где белые офицеры — перекормленные, в жарком климате, пользующиеся неограниченной властью — дрались так часто, что мало кто обращал внимание на простые раны.

Она внимательно слушала рассказ Стивена, а потом спросила:

— Они милые?

— Вовсе нет, мэм. У них маленькие глаза, тусклая черная кожа, они худые и неуклюжие. Но, с другой стороны, они выглядят довольно добродушными детьми, привязанными друг к другу и друзьям. Как минимум, они весьма одаренные лингвисты и уже говорят на весьма достойном английском — на одной разновидности с матросами, на другой — с офицерами.

— Вы не думаете забрать их домой?

— Они родились почти на экваторе, и у меня рука не поднимается везти их мимо мыса Горн на столь сырые, холодные и туманные острова как наши. Если бы я им нашел здесь дом, то с радостью оплатил бы их содержание и обеспечил материально.

— Возможно, если бы я их увидела, проще было бы найти решение. У вас найдется время привести их завтра днем?

— Разумеется, мэм, — заверил Стивен, вставая, — и я бесконечно признателен вам за доброту.

Он прошел по лужайке к воротам. Кенгуру неуклюже подошел на четырех ногах, сел, заглянул ему в глаза и жалобно проблеял. Но у Стивена ничего не нашлось, и поскольку кенгуру не дал себя погладить, они расстались. Животное наблюдало за доктором, пока он не дошел до ворот.

Мэтьюрин спросил у неподвижного часового, как пройти к гостинице Райли. Никакого ответа, лишь еще большая закостенелость и напряженный взгляд до тех пор, пока не вышел привратник:

— Если бы он ответил, сэр, если бы он ответил кому–нибудь помимо армейских офицеров, завтра бы у него рубаха была в крови. Так ведь, паря? — Паря прикрыл один глаз, не пошевелив головой, не то что туловищем. Привратник продолжил: — Гостиница Райли, сэр? Прямо по левой стороне, прямо перед первым кирпичным домом.

Стивен вначале поблагодарил его, а потом благословил — указания оказались точными. Хотя дорога оказалась печальной — встретилось много каторжников в грязных тюремных робах. Некоторые смотрели отсутствующим взглядом, другие — злобным, третьи — в глубокой меланхолии. Много было и солдат, тоже в жестокой неволе, но у них хотя бы есть право бить тех, кто оказался еще более несчастным. Луч света пролило приветствие от полковника Макферсона и еще одного офицера из Семьдесят третьего, проходивших мимо, а еще больше — вид Мартина на месте встречи, которое можно было бы принять за притон на перекрестке где–нибудь в Алленском болоте, если бы не отсутствие дождя или грязи и не наличие трех видов диких попугаев на проваленной соломенной крыше. Ручные попугаи сидели в клетках или на подставках внутри. Мартин стоял рядом с траурным какаду, перевязывая укушенный палец носовым платком:

— Вы приобретаете свой опыт ужасной ценой, как я вижу, — заметил Стивен, наблюдая просачивающуюся сквозь ткань кровь.

— Не нужно было так быстро убирать руку. Я погладил бедную птичку.

Бедная птичка провела сухим черным языком по режущей кромке клюва и злобно посмотрела на Мартина, оценивая дистанцию. Еще один выпад ей бы практически удался.

— Пошли? — взглянул на часы Мартин. — Уже почти пора.

— Надо взять что–нибудь ради блага заведения, — заметил Стивен, присев рядом с кучей вещей, предназначенной для заходящих в город моряков: красивые яйца эму в темно–зеленую крапинку, каменные топоры аборигенов, копья у стены и плоский загнутый кусок дерева, похожий на неаккуратный диакритический знак, фута два в ширину.

— Эй, там, — позвал Стивен. — Эй, хозяева. Меня слышно?

Хозяин вышел, вытирая руки о фартук:

— Тут что, не было девушки обслужить вас, джентльмены? — воскликнул он. Когда друзья покачали головами, продолжил: — Наверху со своим солдатом, ставлю тысячу фунтов. Чем я могу услужить вашим высокоблагородиям?

— Что у вас есть, чтобы побольше и попрохладнее? — спросил Стивен.

— Что ж, мистер, вон большая и прохладная река Паррамата в парусиновом ведре на перекладине. А я как раз нацедил галлон собственного виски — напиток тонкий, каких не бывало. В это время дня эти двое, если их смешать как полагается, превратятся в достаточное количество прохладного напитка, который сравнится с лучшим шампанским.

— Тогда будьте так добры и дайте нам пинту одного и четверть пинты второго, — попросил Стивен. — Но прежде чем вы уйдете, пожалуйста, объясните мне, для чего нужно это деревянное приспособление, нечто среднее между скимитаром и серпом.

— Это, сэр, аборигенская… ну, наверное, стоит сказать игрушка. Они их используют только для развлечения. Берут за один конец и бросают, закрутив будто огненное колесо. Когда она пролетит ярдов пятьдесят, то поднимается, разворачивается и возвращается в руку. Был тут один старый абориген, показывавший фокус за стаканчик рома. Это его и погубило.

— Бросаете вдаль, а оно возвращается? — переспросил Мартин, которому нелегко было разобрать резкий мюнстерский акцент.

— Вам в это сложно поверить, сэр, я понимаю. Так оно и есть, если раньше не видели. Но задумайтесь, сэр, мы — антиподы. Вы стоите вверх ногами как муха на потолке, все мы тут вверх ногами стоим, а это много чуднее, чем черные лебеди или палки, которые прилетают обратно в руку.

Выпив виски, они пошли дальше. Мартин заметил:

— Он вполне прав. Во многих отношениях здесь все противоположно нашему миру. Хотелось бы сказать, как Аид и Земля, если бы не этот пронизывающий свет. Вы не находите постоянный звон кандалов, вечное присутствие оборванных, грязных, не знающих радости людей, которых мы должны считать преступниками, наводящим глубокую тоску?

— Нахожу. Если бы не перспектива выбраться в сельскую местность, я бы катался по обширной гавани на моем ялике или оставался бы на борту, классифицируя мои коллекции и внимательно изучая ваши. Но думаю, что еще больше меня печалит рьяная жестокость деспотов.