Черный рыцарь - Тереза Медейрос

Ардендон показался вдали подобно дымчатому алмазу, украшающему темную корону. Его башни четко вырисовывались на фоне черных туч. Она поразилась, что замок оказался так близко. Страх сильно преувеличил в ее сознании расстояние, на которое они убежали. Почему сияние замка все равно казалось чудесным, когда вся ее жизнь разбилась вдребезги? Порывы ветра доносили до них пение горна, проносящееся над шуршащими травами, слегка искаженное расстоянием. Она отерла слезу со щеки связанными руками.

Копыта лошади застучали по изящной арке моста Блэйна. Ветер и луна превратили поверхность озера в серебристую рябь. Подъемный мост маячил перед ними, как черный язык, выставленный наружу, чтобы втянуть их в зияющую утробу замка. Когда они проходили под аркой, Ровену покоробило от спертого и тяжелого дыхания развратного кутежа, оскверняющего это грациозное сооружение.

Во дворе пахло вином, потом и отвратительной смесью иных земных запахов. Гарет спешился, и ее взгляд невольно обратился к конюшням у подножия холма. Он отдал поводья оруженосцу, которого она не узнала. Глаза парня расширились, когда он увидел веревку, связывающую ее с Гаретом.

Гарет дернул за веревку, не обращая на Ровену внимания, как будто на другом конце поводка он вел беспородную собаку.

— Неужели ты… Где… — Ровена не находила слов, чтобы завершить вопрос.

— Ты ожидала увидеть головы своих братьев на воротах? Жаль, но приходится разочаровать тебя. Я решил не возлагать на них ответственность за деяния их родственников.

Ровена сдержала вздох облегчения. Было еще не так поздно, как ей показалось в лесу. Оруженосцы все еще бросали кости на камнях двора. Увидев Ровену и Гарета, они стали подталкивать друг друга и шептаться между собой.

Ровной и уверенной походкой Гарет вошел в зал. Он спокойно шел среди танцующих, неуклонно продвигаясь к лестнице, ведущей наверх. Когда Ровена задерживалась, он дергал веревку, не обращая внимания на взгляды окружающих, полные ужаса. Ровена потеряла свои туфли. Ее спутанные волосы висели в беспорядке вдоль спины. Краем глаза она видела, что нос ее испачкан в грязи. Красное платье порвалось, и юбка висела клочьями вокруг щиколоток.

Ровена слышала голоса, раздававшиеся вокруг:

— Как он смеет!

— Бедное дитя!

— Бессердечный негодяй!

— Он может обращаться с ней как с животным на своей собственной земле, но сэр Блэйн не позволит этого в своем замке.

Гарет глядел прямо перед собой, как будто внезапно ослеп и оглох.

Они подошли к лестнице, и Блэйн вышел из толпы, встав перед ними. В выражении его лица было столько сочувствия, что Ровена ощутила, как слезы жгут ее глаза. Алиса вертелась сбоку, как встревоженная птица.

Толпа затаила дыхание, напрягаясь, чтобы услышать тихие слова Блэйна:

— В конце концов, они правы, Гарет. Я не могу позволить этого.

Но чтобы услышать ответ Гарета, не нужно было особенно напрягаться.

— Она украла моего коня и отдала его другому человеку, — объявил он во всеуслышанье.

Даже Блэйн поморщился от этих слов. В толпе послышался говор пораженных ужасом людей. Алиса улыбалась.

Блэйн опустился на колено у ног Ровены и взял ее связанные руки в свои.

— Дорогая леди, скажите, что это не так! Разве вы не знали, что означает конь для рыцаря? Сколько стоил жеребец?

Ровена выдавила кислую улыбку:

— Очевидно, больше, чем я.

Гарет прервал их:

— Если ты кончил пресмыкаться у ног воровки, мы пойдем дальше.

Блэйн встал. В его изящной фигуре было больше достоинства, чем ожидала Ровена.

— Гарет, я прошу тебя. Ради нашей дружбы ты мог бы проявить милосердие к этой…

Слова Гарета прозвучали раскатами грома в нависшей тишине:

— …преступнице. Она украла моего коня. Позволишь отвести ее наверх или сам повесишь ее? — Он протянул конец веревки Блэйну, как будто ему было безразлично, какой оборот примут события.

Алиса дернула Блэйна за рукав.

— Повесь ее, Блэйн. Давай повесим ее.

Гарет бросил на Алису взгляд, полный откровенного презрения. Она скрылась за спиной Блэйна, который отшатнулся от предложенной Гаретом веревки, как будто она могла укусить его.

Гарет прошел мимо них, и Ровена ощутила сочувственное прикосновение руки Блэйна к ее плечу. Наверху узкой лестницы Гарет резко остановился. Ровена ткнулась ему в спину.

Он пропустил ее вперед.

— Я никогда не встречал столько препятствий, проводя женщину в свою спальню. Может быть, ты спрятала еще кого-нибудь под кроватью?

В конце коридора сидела на корточках Марли, подобная горгулье[9], высиживающей яйца. Между прядями ее волос проглядывало лицо, бывшее в этот раз мертвенно-бледным.

Ее голос утратил обычные нотки самоуверенности.

— Я должна поговорить с тобой, Гарет. Его пальцы слегка погладили шею Ровены.

— Позже.

— Сейчас.

Глаза Ровены сверкнули бриллиантово-голубым светом, сузившись в предостережении и в мольбе. Она легко рассмеялась.

— Если ты пришла умолять за меня, не трать силы. Блэйн очень старался, но его ходатайства не проникли в каменное сердце. Боюсь, что для удовлетворения уязвленного тщеславия твоего брата требуется нечто большее, чем просьбы.

— Человеческое жертвоприношение? — не преминула съязвить Марли.

— По крайней мере, жертва очаровательна, — любезно сказал Гарет.

Марли вдруг разрыдалась, вскочила и бросилась мимо них вниз по лестнице.

Гарет вошел с Ровеной в спальню и запер дверь на засов.

Ровена в растерянности стояла у двери. Гарет прошел к окну.

— Ходатайства твоих друзей трогательны, не так ли?

— Но бесполезны, — пробормотала она.

Сердце ее упало, когда она увидела полотняные простыни, смятые и сбитые на постели. Она предпочла бы, чтобы он сразу убил ее, но не укладывал с собой на перину, которая, может быть, еще с прошлой ночи хранила отпечаток тела Алисы, лежавшей под ним. Она повернулась, сдерживая плач, рвавшийся из ее горла, и прижалась лбом к двери.

Гарет поднял голову, услышав жалобный звук, пронзивший его сердце. Он подошел к ней. Его грубые руки ласкали ее плечи, а хриплый голос погружал ее в дрожь.

— Твой страх и робость были бы более убедительными, если бы мое тело не хранило память о твоем добровольном подчинении мне. Я не могу спать. Я не могу есть. Я не могу ни о чем думать, не представив твой образ, невольно возникающий передо мной. Твой яд сладок. Я не могу найти противоядия от него, кроме как принимать его вновь и вновь, пока не очищу от него мою душу либо погибну в этих попытках.