Дьявол против кардинала - Екатерина Глаголева

Беззаботная Мари и не подумала прикусить свой язычок или затаиться. Ее безрассудство передалось Анне Австрийской, которая была готова на все ради своей дорогой Мари. Однажды Людовик собрался навестить вечером супругу, но передумал, узнав, что та находится в обществе герцогини де Шеврез. Женщины не придали этому значения и только подняли короля на смех.

Терпению Людовика настал конец, когда он узнал о том, что герцогиня предупредила герцога Лотарингского о готовящемся походе в Нанси. Мари было приказано отправляться в Кузьер вместе с мужем и детьми. Несчастная Анна Австрийская умоляла позволить ей проститься с дорогой подругой. К удивлению короля, о том же попросил и Ришелье.

— Я знаю, что ее посещение не может быть вам полезно; вы знаете, что мне это было бы неприятно; засим поступайте, как знаете, — с досадой сказал Людовик.

Мари приняла кардинала, стоя в дорожном платье, и не предложила ему сесть. Многочисленные слуги выносили один за другим нескончаемые тюки, сундуки, несессеры и укладывали в кареты. Экипажи были слабостью герцога де Шевреза: ему изготовили целых пятнадцать карет, чтобы он мог потом опробовать, в которой мягче сидеть. Ришелье проследил взглядом за лакеем, тащившим очередной баул, и невольно спросил себя, на какие же средства живут герцог и герцогиня, чьи доходы, как ему сообщали, были весьма невелики.

— Ну-с, господин кардинал? — не слишком учтиво обратилась к нему Мари, всем своим видом выказывая раздражение.

— Я осмелился вас побеспокоить, лишь чтобы выразить свою благодарность, — тонко улыбнулся Ришелье. — Благодаря вашим молитвам я все еще могу оберегать Францию от вторжения иноземных армий. Я уверен, что именно об этом вы сообщали герцогу Лотарингскому, хотя он, я полагаю, в большей степени опасается оружия короля и его солдат.

Мари ничуть не смутилась.

— Браво, ваше преосвященство! — насмешливо воскликнула она. — Еще немного — и все французы поголовно станут вашими шпионами. Отчего же вы меня не арестуете?

— Я не воюю с женщинами, — смиренно ответил кардинал. — Но мой вам совет: не обожгитесь на огне, который вы вызываете в сердцах мужчин.

— Ах, так! — Мари гневно тряхнула своими льняными локонами. — Так знайте же, что я объявляю вам войну! И она закончится, когда лишь один из нас останется в живых!

Ришелье еще раз улыбнулся и откланялся. Он не лишил себя удовольствия заказать несколько обидных стишков в адрес герцогини прикормленному им поэту Буароберу.

В августе 1633 года Людовик решил наказать Карла Лотарингского за его ложь. Парижский парламент обвинил герцога в похищении Гастона Орлеанского и постановил конфисковать Баруа — владение французской короны и вотчину супруги герцога Николь. Людовик сам возглавил войска и осадил Нанси.

Первого сентября, в четыре часа утра, из городских ворот выехала карета. Ее остановили французские посты, но, увидев, что карета принадлежит кардиналу Никола-Франсуа Лотарингскому — брату герцога, который вел с королем переговоры о капитуляции, — пропустили дальше. Когда лагерь осаждающих остался позади, из кареты выбрался юноша и огляделся по сторонам. Было еще совсем темно. Сопровождавший его дворянин вывел из высоких кустов спрятанных там лошадей. Оба сели верхом и пустились галопом по дороге на север, в сторону испанских Нидерландов.

Солнце уже садилось за горизонт, когда путники достигли Тионвиля, и изнемогающий от усталости юноша почти свалился с коня. Его спутник помог ему добраться до комнаты на постоялом дворе и пожелал доброй ночи.

Поутру мальчик, который, похоже, спал, не раздеваясь, продолжил свой путь в карете. Он сильно спешил, досадовал на остановки, когда нужно было покормить лошадей или дать им отдохнуть, сам наскоро перекусывал хлебом с водой, а когда возница предлагал выйти и размять ноги, лишь отмахивался: «Нет-нет, поезжай скорей!»

К вечеру третьего дня вдалеке показались стены Намюра. Не доезжая города, у дороги стояли несколько верховых, которые как будто кого-то ждали. При виде кареты один из них сорвал с головы шляпу и поскакал навстречу. Спрыгнул с коня, распахнул дверцу:

— Моя маленькая Анжелика!

Маргарита Лотарингская обвила руками шею Гастона. Она смеялась и плакала и целовала его мокрыми солеными губами.

— Дай же мне на тебя посмотреть!

Гастон запустил пальцы в ее пышные волосы — и парик остался в его руке. Маргарита смотрела на него жалобно и виновато, робко теребя пальчиками прядь обкорнанных волос. Гастон расхохотался:

— Ты самый храбрый и верный мой солдатик и самая прекрасная женщина на свете!

Усталых лошадей распрягли и заменили свежими. Гастон с Маргаритой вновь сели в карету и не спеша поехали в Брюссель.

— Я никогда не верила в то, что пишут в романах о принцессах-изгнанницах, и вот теперь это случилось со мной, — говорила счастливая Маргарита, прижимаясь к мужу.

— В романах все кончается хорошо, и у нас будет так же, — отвечал Гастон, целуя ее.

— Вы представите меня ее величеству, вашей маменьке?

— Моя маменька уже почти год как не желает меня видеть! — Гастон откинулся на подушки кареты, и его голос стал резким, почти злобным. — Втянула меня во всю эту ссору и бросила, а я вот теперь воюй с голландцами за испанцев! Было б у меня столько денег, сколько у нее упрямства! Она теперь все Богу молится — черт бы побрал ее монахов!

Гастон стукнул кулаком по колену. Маргарита испуганно съежилась. Принц это почувствовал и снова притянул ее к себе.

— Бедная моя девочка! — сказал он горько. — Во что я тебя втравил! Ты выходила замуж за будущего короля, а вышла за наемника, за ландскнехта!

— Я вышла за того, кого люблю! — Маргарита сжала ладонями его лицо и повернула к себе. — Господь соединил нас на земле, и мы будем вместе в горе и в радости, и будем жить долго и счастливо, и умрем в один день!..

…Инфанта Изабелла приняла их, лежа в постели.

— Что с вами, тетушка? — участливо спросил Гастон, встав перед ней на колени. — Уж не заболели ли вы?

— Слегка простыла, — улыбнулась инфанта. — Во время крестного хода.

— Ах, как вы неосторожны, тетушка! — воскликнул Гастон. — Ходите петь псалмы в одной рубашке, а ведь уже не лето!

Старушка шутливо ударила его по губам.

— Мне уже больше пристало думать о душе, чем о своем бренном теле. Скоро Господь призовет меня к себе, и я должна быть к этому готова.

Она перевела взгляд на Маргариту, застенчиво стоявшую у входа.

— А это и есть твоя женушка? Подойди, дитя мое!

— Благословите, тетушка! — Маргарита тоже упала на колени рядом с Гастоном.

— Благословляю, — Изабелла перекрестила их иссохшей рукой. — А теперь ступай, душенька, отдохни с дороги.

Маргарита ушла вслед за служанкой, а инфанта удержала Гастона подле себя.