Хроники особого отдела - Александр Игнатьев

Буонарроти. Высек он её в возрасте 24 лет. Посмотрите в глаза этой женщине! Микеле говорил, что эти глаза навсегда остались в его памяти. Это глаза его матери, которая умерла, когда ему было пять лет! Илья, не зевай! Короче, отвлекли... А вон там, на ремне, который поддерживает мантию, выбиты слова: «МИКИЛАНДЖЕЛО БУОНАРРОТИ ФЛОРЕНТИЕЦ ИСПОЛНИЛ». Теперь говорят, что парень был неграмотен и ошибся в написании собственного имени. Но я хотел бы посмотреть на грамотеев, которые успели за одну короткую летнюю ночь, практически в темноте, аккуратно выбить надпись на перевязи. Лан. Хва пялиться-то, пошли дальше...

Словом, неудивительно, что экскурсия, рассчитанная на сорок минут, под руководством чернявого чичероне, (и с его личными примечаниями и дополнениями), продолжалась до трёх часов дня и продлилась в аккурат до обеда.

Уже летя обратно, восседая в удобном кресле самолета, Елена Дмитриевна не переставала улыбаться точным и метким выражениям их гида. Ещё в детстве, прочитавшая Вазари, она частично знала историю шедевров, но, услышав и увидев их воочию, была поражена, растоптана дивной, неземной красотой созданного руками человека Чуда...

***

Пройдя через малозаметную боковую дверь, туристы оказались на небольшой, практически пустой площади. Где-то вдалеке стоял в своей смешной сине-жёлтой форме швейцарский гвардеец. Ян ткнул пальцем в его сторону и сообщил:

– Никогда ничего не предпринимайте после гулянки! – Увидев недоумевающие лица стоящих перед ним советских граждан, со вздохом пояснил. – Форму гвардейцам придумал Рафаэль... а я ему говорил! Пошли. Нам в правую часть левой колоннады.

Что там и кому говорил гид маленькой группы, слушатели постарались забыть. Только ушлый немец пошевелил костлявым кадыком, сглотнув внезапно ставшую вязкой слюну.

Пройдя не более двадцати метров, группа завернула за угол и, спустившись по узкой каменной лесенке, внезапно оказалась на подземной улице-кладбище. Раскопанный участок в основном поражал древнеримскими склепами, но, пройдя метров сто, охочие до истории советские граждане узрели, (по указке того же гида), и раннехристианские могилы с сохранившимися мозаичными изображениями рыбака и Ионы с китом.

Впечатляло.

Улица внезапно закончилась тупиком. Предводитель исследовательского отряда остановился и, при свете развешанных вдоль дороги электрических ламп улыбнулся, как показалось Борису, даже шире своих возможностей.

– Пришли. Час назад Елена Дмитриевна охала от чёрного балдахина Бернини. Сейчас мы под ним. Отсюда прекрасно виден ещё и западный фасад Константиновского алтаря с ярко-красной порфировой полосой. А теперь вытяните шеи, вон колонна эдикула и могила Петра!

Самый высокий из присутствующих, Илья, подался вперёд и честно осмотрел стены и пол сооружения.

– А сам-то он где? – поинтересовался изыскатель.

– Кто? – решил уточнить Ян.

– Ну, Пётр?

– Да позади вас сидит...

Люди на миг застыли и начали оборачиваться.

У красной кирпичной стены на небольшой каменной тумбе действительно сидел седовласый мужчина среднего роста. Он ничем особым, на первый взгляд, не отличался: высокие брови, чёрные глаза, длинный тонкий нос. Разве что курчавая борода весьма тщательно уложена… но это же не повод называть его… СВЯТОЙ ПЕТР?!

Оладий, невидимкой отделившийся от стены, внезапно мурлыкнул и, выставив антенной пушистый хвост, неторопливо направился к объекту общего внимания.

– Здравствуйте! – первым открыл рот Илья. И, отказываясь поверить в происходящее, продолжил. – Ян Геннадьевич, я не про человека, я про кости Святого спрашивал.

Ян примолк. Взгляд, который он метнул в Илью, был полон какого-то весёлого любопытства. Мол, интересно, что скажешь, если… командир почесал ухо, посмотрел на свою оторопевшую команду, потом пожал плечами. И, взмахнув рукой, изрёк:

– Вот у хозяина и спроси. Я-то откуда знаю, куда его кости делись...

Часа через два группа выбралась из подземелья. В кармане начальника Особого отдела лежал небольшой железный кусочек, только что собственноручно отломанный от Копья Судьбы. В Ватикане было запланировано ещё одно дело, (договариваясь о котором, начальник почему-то хихикал, а Святой возмущённо размахивал руками и изрекал проклятия).

***

В базилику святого Петра в Риме копьё попало из Парижа в XVIII веке. Этот артефакт отождествляют с Константинопольским копьём, которое было спасено в 614 году, после захвата города персами. Оно несколько веков хранилось в храме Святой Софии, пока в 1492 году султан Баязид II не подарил году его папе Иннокентию VIII.

Копьё сделано из железа, а не из сплава меди. Описания его весьма скудные. В 1954-55 годах после экстренного заседания Совета кардиналов артефакт был изучен.

Когда у копья исчез его кончик – не уточняется... но, совершенно точно, известно, что по краю оставшейся части копья проходит борозда. Словно кто-то отпилил кончик или даже снял его, как будто это была насадка.

Кроме этих просочившихся в печать данных об отломанном/отпиленном крае, сведений нет. Все исследования были засекречены и уложены в очередную папку ватиканского архива. Копьё с обломанным концом сегодня может осмотреть любой желающий, правда очень издалека...

Следует отметить, что на заседании изучался только этот единственный вопрос. Подобных собраний не было ни до, ни после 11 ноября 1954 года.

***

В воскресенье паства, как всегда, ожидала речь после молитвы. Кардиналы нестройной толпой выстроились у ризницы и ждали. К длительности церемонии все давно привыкли и даже находили в ней свои преимущества. Наконец, служба закончилась. Папа, после непродолжительного отдыха, вышел к празднично одетым духовным лицам. Он был хмур.

– С какой целью вы согнали в Собор такое количество некрещеных детей? – строго спросил он у Чельсо Константини, секретаря Священной Конгрегации Пропаганды и Веры.

Кардинал оглянулся и, не увидев никаких детей, позволил себе спросить:

– О каких детях идёт речь?

– О тех, – едко заметил папа Пий. – О тех, что оставили на полах свои грязные отпечатки босых ног. Я недоволен нашими гвардейцами. Служба не может быть превращена в балаган для цыган и евреев! Обратите внимание на столь нелицеприятный факт.

Странный упрёк поразил кардинала до глубины души. Дети? Грязные отпечатки? Но мраморный пол, отполированный за века касаниями множества ног, мягко сиял. Никаких следов на нём не было!

– Но я не вижу грязи, – занервничал Константини. – Вы… устали? Сегодня немного душно, и есть возможность отменить выход.

Но Папа уже неторопливо поднимался по ступеням к открытому настежь окну. На огромной площади его ждали. Более пяти тысяч человек готовились выслушать проповедь Святого Отца. На залитом солнцем пространстве среди убранных цветами колонн они надеялись на его слово, на отпущение грехов и спасение заблудших в неверии душ.

В первом ряду торжественно стояли одетые в чёрное и коричневое монахи нищенствующих орденов, за ними ослепительно белой