Хроники особого отдела - Александр Игнатьев

Третья мысль родилась на месте столкновения и была самой простой и мудрой: «Надо вызвать гвардейцев!»

Архивариус резко повернулся и поспешил к одной из панелей сигнализациии. Увы, резкое движение было тому основанием, или сработали некие иные причины, но последствия сказались незамедлительно. В тот же момент раздался грохот падающих папок, скрип открытых дверей и горестные вопли:

– Илюша, друг мой! Вы потерялись? А я сказал – не отходить от меня!

К гиганту, замершему среди упавших книг, приблизился некто вертлявый и черноволосый, с эмблемой туристической кампании «Vatican’s» на лацкане. Взгляды встретились…

Дальше всё случилось очень быстро.

Видимо, быстро сообразив, какие у него начнутся неприятности, после потери иностранного туриста и проникновения в закрытый сектор, экскурсовод резво схватил гиганта. И, пока иезуит с открытым от возмущения ртом, осматривал погром, странная пара попросту… исчезла.

Появившаяся буквально через две минуты охрана не нашла никого. Да и не могла найти. К этому времени все показы разрешённых к просмотру раритетов были завершены. Предпринятые поиски не выявили исчезнувших «гостей».

К счастью, ничего не пропало.

Через три часа, лично запирая двери, уставший, голодный и измученный безуспешными поисками Роберт Лейбер услышал ещё один шорох, на этот раз исходящий с потолка. Иезуит поднял голову и увидел висящую над ним прозрачную фигуру Хранителя. Старик смеялся...

В Ватикане знали все – строгий Хранитель смеётся только к мору, войне и смерти...

***

4-5 января 477 года. Вечер и ночь. Рим.

Старый, видевший на своём веку много чего странного, Иосиф всегда твёрдо придерживался рожденного ещё Сенекой правила: «Vivere est militare» (2).

Увидев Петрония утром во дворце, он сразу как-то успокоился и осознал, что если им и предстоит умереть, то они погибнут не с глупо вспоротыми животами, как безмолвные «агнцы на заклании», а как защитники Императора, иначе говоря, Хранители устоев страны, порядка и закона.

Посмотрев на занимающее половину неба зарево гигантского пожара, он убедился, что во дворце хозяйничали в данный момент не личные враги Ромула, не враги рода, затеявшие кровную месть, а разрушители Великой Римской республики. Сердце больно ужалило старика в грудь, и Иосиф, вместо рассудительного иудея, превратился в упрямого кане корсо, свирепого мастифа, признающего только ланиста (3) – своего опекуна и одновременно опекаемого им хозяина.

– Не разводи огня! – резко одернул он Петрония, старательно собиравшего в кучу валявшийся вокруг древесный мусор.

Последний удивлённо поднял бровь и, с усмешкой, спросил:

– Это угроза?

Старик посмотрел на статного черноволосого спутника, потом на сжавшегося и задремавшего в углу склепа под плащом мальчишку и продолжил:

– Если нас найдут, (а нас интенсивно ищут), то, вряд ли, отпустят живыми. Для ведения разговоров не посылают хорошо обученных воинов. Если судить по тому, как ярко горит дворец, то люди, находящиеся там, явно пришли не для предупреждений.

Лицо Петрония осталось таким же безмятежным, но среди склепов и могил голос зазвучал выше и суше.

– Ты много знаешь, старик. Ты давно понял, что этой эпохе конец. Мальчик – последний. Он должен стать проводником.

– Tempora mutantur et nos mutamur in illis. (4). Я догадываюсь, кто ты. Разве так необходим status quo (5)?

– Поддержание исходного состояния необходимо только твоему Яхве или старику Аиду. Существующее положение породило нового, молодого, и, пока ещё злого, Бога. Со временем, и он станет Древним, но пока... пока Миру нужен Проводник.

Костёр задымился лёгким белым облачком и лёг, подвластный опытной руке. Тихо пополз по каменным желобкам мощёных улочек старого некрополя.

Некоторое время мужчины молчали. Потом Петроний вздохнул и потянулся за мешком. достал чеснок, сыр, разломил хлеб и, протянув еду старику, принялся жевать, периодически издавая громкие чавкающие звуки.

Полная луна, разорвав покрывало туч, появилась на небе. Дождь прекратился. Ветер стих, и, среди тишины старых могил, в отдалении, мужчины услышали скрежещущие звуки металла.

– Hannibal ad portas (6), – шепнул Петроний. И, покосившись на спящего, быстро затоптал костерок.

Иосиф вздохнул, глотнул из фляги крепкого чёрного, как кровь девственницы, фригийского вина и резко встал. Беззвучно сделав в сторону шаг, он дотянулся до лежавшего у колонны меча. Эти выверенные чёткие движения выдавали в нём профессионального солдата.

– Ну, что же, – вздохнул черноволосый. – Разомнёмся, старик! Клянусь Миром, не я подстроил ловушку. Я лишь увёл мальчика от резни...

Иосиф кивнул, соглашаясь.

Им некуда было бежать. Утром вероятность прорваться, среди запутанного лабиринта старых могил, и уйти, избежав схватки, была выше, но сейчас, имея с собой малоопытного бойца, группа наделала бы больше шума, чем, затаившись в склепе, и, пытаясь переждать облаву.

Прошло не менее десяти скрупул, (7), когда, наконец, беглецы среди тишины старого кладбища услышали слабое пыхтящее поскуливание.

– Глупый пёс ведёт к своему хозяину, – фыркнул Петроний. – Сказал же, заколоть...

– Мальчик не смог, а я смалодушничал и велел домашнему рабу Латоку увести собаку, – зло сплюнул Иосиф.

– А потом скажут, что виноват злой и страшный Петроний, – вдруг хихикнул его странный спутник.

Старик посмотрел на смешливого воина и хмыкнул:

– Позёр...

– Угу, мы такие... позёры, – уже не таясь, согласился черноволосый и, сделав в сторону шаг, без замаха, резко опустил меч. Чья-то голова, без вздоха, отлетела от торопившегося вперёд туловища, и Иосиф услышал:

– Первый!

Ещё несколько ударов сердца, и тот же голос в тишине возвестил:

– Второй! – Из мрака выскочил третий. Сжатый в руках Иосифа меч описал полукруг и ударил бегущего по ногам, где-то сзади завизжал от радости пёс, нашедший удравшего без него приятеля. Старик вздрогнул от неожиданности, поскользнулся в хлещущей из разрубленных шей крови и левым боком сильно приложился о каменные плиты склепа. Не обратив внимания на разливающуюся под рёбрами боль, он сорвал мешающий ему плащ.

Теперь Иосиф ждал следующего и был совершенно спокоен.

Старый воин мастерски выбрал позицию, встав между колонной и стеной, защитив себе сразу спину и левый – больной – бок.

На него наступали трое. А он, почему-то, думал: «Слава Всевышнему, мальчика защитит его друг». И, делая чёткие, размеренные колющие удары мечом, Иосиф позволил даже похвалить себя: «Как хорошо, что я не зарезал утром собаку!».

Потом в его спокойный ход мыслей врезалось злое:

– Седьмой! – через мгновение. – Девятый! Мать твою, Иосиф, не пыхти, добей уже!

Он включил сознание. Из троих нападавших остался лишь один – раненый, стоявший перед ним на коленях. Старик поднял тяжёлое железо, и голова преследователя пустым