Соболиная Вершина - Девни Перри

отстранилась, чтобы встретиться с моим взглядом.

— Она была зависима, — её голос звучал тускло и безжизненно. — Я никогда не говорила об этом с папой. Он пытался поговорить со мной в начале, но я оттолкнула его. Просто… не могла.

— Это понятно, — я убрал прядь волос за её ухо, а затем снова выпустил её.

— Когда меня нашли Вэнс и Лайла, папа рассказал им правду. Они не знали, что я подслушивала, но я стояла снаружи нашего убежища и слышала каждое слово.

Она глубоко вдохнула — впервые за несколько часов. Вдох, чтобы рассказать ещё одну историю.

Историю её отца.

— Папа встретил её в баре на Аляске. Когда они рассказывали нам эту историю, он говорил, что, как только увидел её, бросил друзей и сделал предложение на следующий же день. Любовь с первого взгляда. Я верила в это почти всю свою жизнь.

— А теперь? — спросил я.

Она посмотрела на меня, её взгляд стал мягче.

— Теперь нет. Не для них.

Но для неё. Она полюбила меня с первого взгляда. А я буду вечно корить себя за то, что не ответил ей тем же сразу.

— А как всё было на самом деле? — спросил я.

— В том же баре. Он пошёл в туалет и нашёл её без сознания с иглой от героина в руке.

— Героин?

Вера кивнула.

— Он отвёз её в больницу. А следующий день вернулся, чтобы проведать её. Он сказал, что, когда она выйдет из реабилитации, пусть позвонит ему, и он купит ей молочный коктейль с печеньем и сливками.

— И купил?

— Да. Они начали встречаться. Она забеременела мной, и они поженились. Папа думал, что всё в порядке, но однажды он вернулся с работы, когда мне было девять месяцев, и нашёл её в ванне, пьяную от водки. Она оставила меня в кроватке на несколько часов — с грязным подгузником и без еды.

Этот образ был настолько ярким, что меня передёрнуло. Возможно, потому что Алли тоже ещё маленькая. Я мог ясно представить её в таком возрасте. Слышать её плач из кроватки, когда она просыпалась и тянула руки, чтобы я пришёл и спас её.

— Видимо, ей назначили какие-то лекарства от послеродовой депрессии. Они переехали в Айдахо, чтобы не сталкиваться с долгими, тёмными зимами Аляски.

Я пережил одну такую зиму — это было ужасно. В Монтане тоже холодно по шесть и более месяцев в году, но солнце хотя бы светит чаще.

— По словам папы, её семья была токсичной. Я их не помню, потому что он не позволял им находиться рядом с нами после переезда. Мы так и не вернулись на Аляску, хотя именно там жили его родители. Они приезжали к нам в Айдахо, пока не умерли. Папа использовал своё наследство, чтобы купить тот дом у озера и лодку.

Каждая новая деталь была как крошечный порез. Как щепотка соли на открытую рану. Сожалел ли Кормак о каждом своём решении? Моё сердце дрогнуло от сочувствия к её отцу. На его месте я бы винил одного человека.

Себя.

— Они подождали какое-то время, прежде чем завести Элси и Хэдли. Папа хотел убедиться, что с ней всё в порядке. Что она будет хорошей матерью, — в голосе Веры звучал яд. — Она была хорошей матерью — оставляла мне записки в ланчбоксе, заплетала косы, говорила о мальчиках, которые мне нравились, и обнимала, когда я была рядом. Целовала в висок и говорила, что любит до луны и обратно. Я тоже её любила.

Любила. Не люблю. Её любовь к Норе утонула вместе с её сёстрами.

— Приехала ее подруга с Аляски. Они пошли на обед. Папа с ними не пошёл. Он рассказал Вэнсу, что не придал этому значения. Но, видимо, это и был тот момент, когда она снова начала принимать наркотики.

Кормак этого не заметил? Я оставил этот вопрос при себе. У меня было достаточно причин обвинять этого человека. Из-за моей сестры. Из-за Веры. Но мой друг из колледжа был зависим от метамфетамина. Я не знал об этом, пока его не арестовали за взлом дома своих бабушки и дедушки. Он хотел украсть украшения и заложить их, чтобы купить наркотики.

Наркоманы умеют скрывать свои слабости.

— Папа вернулся домой той ночью и нашёл её одну, — продолжила Вера.

Значит, Нора успела вернуться домой на лодке, пока ее дочери тонули в озере, а Вера спасалась вплавь.

— Папа спросил её, что происходит, но она все говорила об уроках плавания. Она решила, что он спасатель, и попросила его забрать детей из бассейна. Он вышел на улицу, нашёл лодку на берегу, не привязанную. Когда он всё понял, он её задушил.

Я вздрогнул.

Она произнесла это так холодно и отстранённо, как простую истину.

Её отец убил её мать, а Вера говорила об этом, словно это был просто факт. Злилась ли она когда-нибудь на него за это? Нет. Вряд ли. Не после того, что сделала Нора.

— Папа отправился на поиски. На лодке почти не было бензина. Я была на причале, когда он вернулся.

А потом он забрал её из этого мира. Спрятал и позволил всем думать, что она умерла. Что он мужчина, убивший свою семью.

Поступил бы я иначе? Забрал бы я Веру от этого ужаса? Он бы попал в тюрьму. А в семнадцать лет она осталась бы под опекой государства. Или её отправили бы жить к родственникам. Возможно, к токсичным родителям Норы из Аляски.

Были ли у неё другие родственники? Вэнс казался единственной связью с прошлым, но он не был настоящим дядей, просто другом.

Ещё была бы шумиха в прессе. Трагедия такого масштаба… журналисты бы не отстали от неё ни на шаг. Так и было, когда она появилась спустя годы — живая. Они бы задушили её вниманием.

Может, Кормак и поступил правильно, забрав её.

— Матео? — её лицо было красным и опухшим от слёз, но даже в таком виде она оставалась красивой.

— Да? — я провёл костяшками пальцев по её щеке.

— Будет ли боль всегда?

— Не знаю, Персик.

Она опустила голову мне на плечо, а руку положила на сердце, словно могла ощутить, как оно скручивается от боли.

— Думаю, да.

Да. Возможно, боль останется навсегда. Но теперь она не будет терпеть её в одиночку.

Мы просидели под деревом несколько часов, просто обнимая друг друга. Наконец, когда Вера пошевелилась, чтобы встать, мы поднялись на ноги и отправились обратно в лагерь.

Все палатки, включая нашу, уже были