Почти идеальные люди. Вся правда о жизни в «Скандинавском раю» - Майкл Бут

Несколько лет назад в одном из социальных опросов финнам предложили выбрать восемь прилагательных, чтобы описать себя. Этими словами стали: честный, медлительный, надежный, искренний, застенчивый, прямой, сдержанный и пунктуальный. Не очень подходит уверенно идущей вперед нации, не так ли? Но независимо от того, согласны ли с этим сами финны, время их страны пришло, и она выходит из тени своих властных и задиристых соседей. В последнем всемирном рейтинге конкурентоспособности ВЭФ, где оценивается потенциал будущего экономического роста, Финляндия вышла на третье место (что особенно приятно, потеснив с него Швецию, ставшую четвертой).

Правда, преимущества этой страны по-прежнему воспевают приезжие вроде Романа Шаца или Нила Хардуика. «Когда-то меня спросили, какие три вещи я изменил бы в Финляндии, – сказал мне Хардуик. – Я ответил: климат, жителей и географическое положение. А сейчас мне уже ничего не хочется менять».

Я был в Хельсинки пару раз и влюбился в этот город, но, кроме однодневной вылазки в Порвоо – исключительно милый исторический городок, – я почти не видел остальной страны. Поэтому я решил отправиться в путешествие по «настоящей» Финляндии в надежде сформировать о ней более полное впечатление. В итоге я понял, почему финны так негативно воспринимают самих себя и свою страну.

Посетив Санту в Арктике, мы с сыном проехали вниз по «становому хребту» Финляндии, которая почти целиком состоит из лесов. Пейзаж, открывающийся из окна поезда, по большей части представлял собой монотонную зеленую массу. Сами поезда были образцово современными: билеты дешевые, рассадка по нумерованным местам (второй признак цивилизованной страны после наличия вина в кинотеатрах), народу почти никого. И в отличие от датских поездов, где чувствуешь себя как на ожившей карикатуре Хогарта[86], посреди выпивона, обнимашек, шума и гама, в них никто не разговаривает.

Отели понравились мне меньше, вернее, мне не понравились занавески на окнах. Не хочу показаться привередой, но в стране полуночного солнца хозяева могли потратиться на шторы поплотнее. Увы, каждую ночь наши гостиничные номера заполнял яркий белый свет, и я, как персонаж Аль Пачино в фильме «Бессонница», начал потихоньку съезжать с катушек от невозможности заснуть.

В том фильме Аль Пачино играет лос-анджелесского полицейского, которого посылают расследовать убийство на Аляску. Он доходит до того, что баррикадирует окна мебелью, пытаясь спастись от света полярного дня. Потом он сходит с ума, и его убивает персонаж Робина Уильямса. Все точно как у меня в Финляндии, исключая кульминацию с участием Робина Уильямса.

Каждая щелка, каждая мелкая дырочка, каждый просвет штор в гостиничных номерах пропускали солнечный свет, яркий, как настольная лампа в комнате допросов. А еще здесь были комары и мошки. Отправляйтесь куда угодно на финскую природу летом, и вас мгновенно облепит целое облако насекомых.

Провинциальные приозерные городки Оулу, Иисалми и Куопио, в которых мы останавливались по пути из Рованиеми в Хельсинки, оказались безликими скоплениями жилых домов с непременными магазинами H&M. Нацистская тактика выжженной земли и прогрессивный социал-демократический подход к жилищному строительству в 1970-х годах (один финн сказал мне, что этот подход был проявлением общенационального комплекса неполноценности: они хотели выглядеть такими же современными, как шведы) сделали их малоинтересными с архитектурной и исторической точек зрения. Впрочем, отсутствие старых зданий облегчало жизнь финнам, открывая им дорогу к переменам и прогрессу. Своего рода архитектурный детерминизм, если хотите. Тем не менее мне не хватало старины.

Насколько я успел понять, за пределами Хельсинки ничего съедобного не бывает. Меню было неизменно отвратительным – паршивая пицца, несвежая паста под соусом или оленина. Главное развлечение местных жителей летними вечерами – катание на старых американских машинах либо выход на берег озера с корзиной пива с целью напиться как можно сильнее и быстрее.

Приятным субботним вечером мы пошли прогуляться по Куопио. Следуя за молчаливыми группами людей, направляющихся в сторону озера, я вдруг почувствовал, что что-то не так, но не мог понять, что именно. В конечном итоге это понял мой сын. «А где все дети?» – спросил он. В самом деле, их не было. Похоже, жители Куопио сдали детей на попечение нянек, чтобы спокойно надраться до положения риз.

Несмотря на эти удручающие картинки, я остаюсь большим фанатом финнов. Как настоящий фанат, я собираю все их «альбомы». И в этом я не одинок. Хельсинки недавно побывали Мировой столицей дизайна[87]; финская экономика стала еще более экспортно ориентированной (на экспорт приходится почти 40 процентов ВВП страны); Финляндия быстрее других стран еврозоны восстанавливается после экономического кризиса 2008 года. Она удобно устроилась на высшей позиции рейтинга валовых внутренних расходов на научные исследования и разработки к ВВП (с впечатляющей цифрой 3,87 процента), который составляет ОЭСР. Еще больше обнадеживает то, что относительно малая часть этих денег приходится на расходы госбюджета – всего 24 процента против 46,8 процента в Норвегии. Маленькая Финляндия получает огромное количество патентов. Занимая 115-е место в мире по численности населения, она находится на 13-м месте по количеству патентных заявок (по данным Всемирной организации интеллектуальной собственности).

Однако существует опасение, что в финской экономике «все яйца сложены в одну корзину». Речь о телефонной компании Nokia. Были времена, когда на ее долю приходилась чуть ли не четверть ВВП Финляндии, что слишком много для одной компании. Сейчас дела Nokia обстоят неважно. Samsung лишил ее звания крупнейшего в мире производителя мобильных телефонов. Еще более унизительной стала ее недавняя продажа Microsoft, воспринятая как национальная трагедия.

«Мы пытаемся диверсифицировать свою промышленную и экономическую базу, – сказал в беседе со мной представитель министерства иностранных дел. – Нам нужна еще одна Nokia, поскольку вместе с древесиной и транспортом это все, что у нас есть. У нас много изобретателей, и мы немало инвестируем в исследования и разработки. Но мы – страна инженеров, нам не хватает коммерческих навыков. Мы слишком скромны».

Крупнейшее преимущество Финляндии с точки зрения трудовых ресурсов – то, что она, возможно, самая гендерно равноправная страна в мире. Финские женщины первыми в Европе получили право голосовать на выборах (в 1906 году) и составляют примерно половину от числа депутатов парламента. В истории страны были женщины – премьер-министры и женщины-президенты. В 2011 году женщины составляли более 60 процентов выпускников финских университетов.

«Финские женщины – властные, – восторженно сообщил мне Роман Шац, не скрывающий, что у него пунктик на этот счет. – По традиции – на финских фермах женщина командовала всем, что находится в доме, включая мужчин, а мужчины отвечали за все, что происходит снаружи. Ни один финский мужчина не принимает решений, не посоветовавшись с женой. Мужчины моют посуду. В Финляндии нет домохозяек – нельзя прожить на одну зарплату в семье. Матери не сидят дома с детьми, они делают карьеру и заводят отдельные банковские счета. Это очень удобно – мой развод обошелся мне всего в сотню евро».