Агент сыскной полиции - Ирина Мельникова

Синицына, подобрав юбки, последовала за ними.

И Алексей понял, что экипаж принадлежит вдове, так же как и лошадь под дамским седлом, на которой она, видимо, совершает прогулки верхом.

Тартищев пропустил женщин вперед, но перед тем, как исчезнуть в дверях кареты, обернулся и приказал:

— Алексей — со мной! Иван — живо в тюрьму!

Корнеев остается здесь! Доложить обо всем в восемнадцать ноль-ноль!

Лиза, прижавшись к отцовскому плечу, притихла, лишь изредка всхлипывая или молча, кивком, подтверждая слова Синицыной, которая взялась рассказывать, что же на самом деле произошло с девушкой за сутки с момента ее исчезновения из дома.

Анастасия Васильевна сидела рядом с Алексеем, и он разглядел, что руки у нее исцарапаны не меньше, чем у Лизы, а нарядная амазонка прожжена в нескольких местах. Белые кружева, обрамляющие шею женщины, почернели от сажи и копоти. Запах дыма от женской одежды в карете ощущался гораздо сильнее, чем снаружи, и поэтому рассказывать вдова стала не с начала, а с конца…

— С утра я выехала на рудник проведать тетушку, — пояснила она, глядя на Тартищева. И, как заметил Алексей, на протяжении всего рассказа она не сводила глаз с Федора Михайловича, а тот словно нарочно отводил взгляд в сторону, хотя слушал внимательно, не пропуская ни единого слова. Алексей это понял по тем редким, но существенным замечаниям и вопросам, которые делал его начальник в разговоре с Анастасией Васильевной.

— Со мной были четыре лакея и Малаша, — продолжала женщина, — они ехали на телегах за каретой.

Я везла в подарок церковноприходской школе книги, кое-какую мебель и учебные пособия, а также фортепьяно. Оно хоть и старенькое, но все — радость детворе! — Женщина едва слышно вздохнула. — С десяток верст по прохладе я всегда еду верхом, а потом перехожу в карету, но в этот раз решила обогнать обоз и несколько срезать путь по старой дороге до Елового Лога. Там когда-то была смолокурня моего отца, и мне захотелось проехать мимо, посмотреть, осталось ли что-нибудь из построек.

— Когда вы бывали там в последний раз? — быстро спросил Тартищев.

— Уже и не помню, лет восемь, а то и десять назад, — ответила Анастасия Васильевна. — Я постоянно езжу этой дорогой на рудник и про смолокурню даже не вспоминала, а тут словно подтолкнуло что-то свернуть в Еловый Лог. — Она опять вздохнула. — Запах гари я услышала за версту, но решила, что это горят костры, на которых варят смолу. Подумала, что там люди, и еще неизвестно какие… — Она стиснула ладони и виновато посмотрела на Тартищева. — Словом, как-то неуютно мне стало и захотелось вернуться назад. Но тут над лесом поднялся столб дыма, и я услышала слабый, но такой отчаянный крик. Мне показалось, что закричал или заплакал ребенок. И я уже ни о чем больше не думала, развернула лошадь и поскакала на крик. К счастью, я подоспела вовремя. Лизе удалось выбраться на карниз крыши из чердака сторожки, куда ее упрятал Ольховский на пару с венгром, но руки у нее были связаны, и ей никак не удавалось сбить пламя со своего платья… — Синицына кивнула на приличную дыру с обгоревшими краями, зиявшую на подоле Лизиного платья. — Вдвоем мы справились с огнем, я развязала веревки на ее запястьях и с несказанным удивлением узнала, что Лиза — ваша дочь, Федор Михайлович!

Она немного странно посмотрела на Тартищева, и тот вновь быстро отвел взгляд в сторону.

— Премного вам благодарен, Анастасия Васильевна, — произнес он слегка охрипшим голосом, по-прежнему стараясь не смотреть на женщину, и еще теснее прижал дочь к себе, — кроме Лизы, у меня никого не осталось…

— Она у вас молодец! — Синицына смущенно улыбнулась. — Я бы непременно растерялась. — Она помолчала мгновение. — Ума не приложу, зачем Ольховскому было похищать ее? Лиза говорит, что они с венгром вели себя как старые приятели, и венгр, похоже, иногда говорил с ним в приказном тоне. По крайней мере, связать Лизу и заткнуть ей рот тряпкой — идея не Ольховского, а Калоша.

— Как ему удалось заманить тебя в коляску? — Тартищев строго посмотрел на дочь.

— Брониславу Карловичу? — переспросила Лиза.

Выпрямившись на сиденье, она поправила волосы и, одарив отца угрюмым взглядом, пробурчала:

— Он сказал, что должен немедленно отвезти меня в лазарет.

Вас, мол, тяжело ранили… — Она вновь судорожно всхлипнула и уткнулась лицом в отцовское плечо. — Я к этой коляске бежала, не чуя ног под собой. А там Стефан с какой-то тряпкой. Он тут же прижал ее к моему лицу. Запах ужасный! Я потеряла сознание. Очнулась уже в сарае, на чердаке, а может, это заимка какая разрушенная, точно не знаю. Бронислав Карлович и Стефан о чем-то совещались внизу. Больше, конечно, спорили и, кажется, упоминали про ювелирный магазин… Я стала кричать, тогда они меня связали и заткнули рот тряпкой. Я чуть не задохнулась… Правда, Стефан меня уговаривал вести себя благоразумно, дескать, они не станут держать меня здесь слишком долго и скоро отправят домой. А Бронислав Карлович все время ругался и называл меня дурой и чертовым семенем. И еще я слышала от него, что Тартищев должен непременно клюнуть на удочку…

— Тебе все понятно? — посмотрел Тартищев на Алексея.

— Абсолютно, — кивнул головой Алексей, — они хотели на время отвлечь ваше внимание от цирка, чтобы вы занялись поисками дочери, а они могли спокойно ограбить магазин Басмадиодиса и скрыться. Но откуда им было знать, что Никита решит прикрыть Лизу и не сообщит вам о ее побеге.

— А я и не собиралась никуда убегать, — вздохнула Лиза и виновато посмотрела на отца. — Просто хотела узнать, как быстро вы меня хватитесь, и потому написала записку.

— И переполоху наделала выше крыши, — не менее тяжко вздохнул Тартищев и вновь обратился к Алексею:

— Что ты думаешь по поводу Ольховского?

— Не думаю, что он их сообщник. Наверняка охранка работала параллельно с нами, а Калош был их агентом.

— Все к тому идет, но зачем тогда ему убивать венгра? — Федор Михайлович повернулся к Лизе. — С чего ты взяла, что именно Ольховский убил Калоша?

Девушка пожала плечами.

— Вечером в самый дождь они уехали вместе, а под утро прискакал на лошади один Стефан. Я узнала его по голосу. Он зашел в сарай и принялся что-то передвигать, потом что-то уронил и выругался. Я начала стучать по потолку, чтобы он обратил на меня внимание. Но он только крикнул, кажется: «Потерпи, Лиза!» или «Подожди!». После этого вышел на улицу. И тут снова кто-то подъехал. Я подошла к окошку чердака, но на улице было еще пасмурно, да и туман мешал.

Я только и разглядела, что это мужчина. Он принялся хватать Стефана за грудки, что-то говорить, похоже, ругался, но очень невнятно, потом ударил его чем-то по голове, и тот упал. Он подхватил его под мышки и куда-то потащил. Затем вернулся, поднял что-то с земли и ушел. Я боялась, что он вспомнит про меня, и затаилась… Присела на корточки под окном. Потом чувствую, дымом откуда-то наносит. Я выглянула наружу, смотрю, тот же самый дядька быстро уходит в сторону леса, а внизу под стеной костер полыхает… — Она поднесла руки к лицу. — Я чуть с ума не сошла от страха. Кое-как тряпку выплюнула и стала кричать.