Неистовый - Л. Дж. Шэн

Рози метнула в меня кинжалы своими голубыми глазами, когда я нажал на дверной звонок. Обычно я бы сразу зашел в дом, но ей требовались эти несколько секунд, чтобы прийти в себя. Ее ладони вспотели, а тело сотряс приступ кашля, который она попыталась унять глубокими вдохами. Просто Рози не понимала, что уже произвела впечатление на моих родителей тем, что справилась с моей безумной задницей и приняла меня таким, какой я есть. Но я не собирался ее переубеждать. Мне нравилось наблюдать, как она старается. Под свое огромное пальто Рози надела строгое платье – и нет, декольте на нем выглядело совершенно не таким открытым, как она думала, – а волосы заплела в косу. Конечно, этот образ хорошей девочки оказался притворным, но меня возбуждало то, как она играла роль паиньки.

Мама открыла нам дверь в своем фирменном светло-зеленом кардигане и с приторной улыбкой на лице. Она бросилась к Рози и обняла так, словно они знакомы уже целую вечность. Рози тут же растаяла в объятиях, а ее закоченевшая броня пошла трещинами. Папа пожал руку Рози и одарил ее улыбкой, которую приберегал для своих детей. Затем похлопал меня по спине и прошептал на ухо что-то совершенно неуместное о моей девушке. Пейтон и Кили замерли в дверях как две профессиональные любительницы поглазеть за другими и принялись нахваливать платье Рози. А затем обратили все внимание на меня.

– Ты продолжаешь тренироваться? – в тоне Кили зазвучали обвинительные нотки, после чего она тряхнула своими светло-русыми волосами.

– А что, в Мэриленде нет тренажерных залов? – Я слегка толкнул сестру плечом, а затем в шутку сжал ее бицепс.

Кили никогда не находила время для тренировок, и, хотя выглядела немного полноватой, это ее вполне устраивало.

– О, смотри-ка, наш брат все такой же шутник. – Пейтон толкнула сестру плечом.

Я закатил глаза, и она тут же заохала.

– Что, в Нью-Йорке пропадает чувство юмора?

Если не считать наших детских подначек, все началось совсем неплохо.

Нас с Рози провели в столовую, где на большом столе в деревенском стиле нас ожидал техасский хэш, ковбойское рагу, а еще бейглы, кексы и пирожные. В добавок к еде предлагались апельсиновый сок, кофе и молоко. Казалось, челюсть Рози вот-вот упадет на пол, а язык раскатается, словно красная ковровая дорожка, только я не мог определить, чем вызвана ее реакция: тем, что она проголодалась, или просто от увиденного. Наверное, она представляла мою семью как кучку сопливых придурков, живущих в большом особняке, которые едят лишь блюда с французскими названиями. И от этой картины мне едва удалось подавить смешок.

По правде говоря, мои родители родились в городке на окраине Бирмингема, что в штате Алабама. Отец был сыном сенатора, мама относилась к простым людям, как Рози, и ее родители работали на ферме. Они познакомились, когда она убирала его комнату вместо своей заболевшей матери. Его родители возненавидели ее, а она ненавидела их. Но их двоих это совершенно не волновало.

Со временем отец стал одним из самых влиятельных адвокатов в Калифорнии, оставив все остальное в прошлом. Но они оставались южанами до мозга костей, и, думаю, жирная еда на нашем обеденном столе хорошее тому подтверждение.

– Паркуй свою задницу, малышка ЛеБлан.

Я отодвинул стул перед ней, демонстрируя, каким джентльменом могу быть. Мы сели рядом, и я налил ей кофе. Ей нравился черный. Без сахара. И сливок. Только горький напиток. На самом деле Рози старалась не есть молочные продукты. Я заметил это, потому что выискивал, записывал и сохранял в памяти каждую мелочь, связанную с ней. Передав Рози кофе, я постарался держать руки подальше от нее, прекрасно зная, что как только коснусь ее тела, тут же засуну руку ей между ног. Родители даже не представляли, какого гребаного похотливого ублюдка вырастили. И мне хотелось бы, чтобы так все и оставалось.

– Рози, я слышала, ты работаешь волонтером в детской больнице. – Кили улыбнулась.

– В Детской больнице имени Чарльза Стюарта Мотта на Манхэттене, – подтвердила Рози и сделала большой глоток кофе. – В отделении реанимации и интенсивной терапии новорожденных.

– Ты, наверное, действительно любишь детей. Дин, а ты в курсе, что станешь отцом как минимум троих или четверых? – откусив кусочек жирного бекона, пошутила сестра.

Рози моргнула, а ее улыбка слегка дрогнула. А у меня желудок скрутился в узел жестких проводов. Потому что, хоть Рози и не рассказала мне о своей бесплодности – вернее, она сделала это в бессознательном состоянии и, конечно, без деталей, – но это не делало реальность менее реальной. Мне не следовало злиться на Кили. Она ведь шутила. Не следовало, но я, черт побери, злился.

– Спасибо, Кили, что напугала мою девушку уже через пять минут после начала завтрака. – Я ухмыльнулся и небрежно указал маме на миску с «черт знает чем», чтобы она передала мне ее. – Знаешь, в эту игру могут играть двое. Так что я дождусь, когда ты приведешь своего будущего парня, а потом забросаю его вопросами о качестве его спермы и методах воспитания будущих детей.

Рози опустила руку мне на бедро.

– Милый, все в порядке. – Она растянула улыбку от уха до уха и спустя пару секунд добавила:

– Да, я люблю детей. И хотела бы однажды стать матерью. А еще, думаю, твой брат станет потрясающим отцом. – Она погладила меня по щеке и подмигнула. – Не переживай, дорогой. Я просто хочу, чтобы мы разделили это беспокойство.

Я засмеялся, потому что она ждала этой реакции, но смех так и не коснулся моих глаз. Или любой другой части моего теле.

– Я соглашусь на все, что ты захочешь. – Я обхватил рукой ее шею сзади и поцеловал в висок. – Хоть трое. Хоть десять. Хоть один. Или вообще никого. Мне плевать, пока мы вместе.

Говоря это, я понимал, что мои яйца никогда не простят меня за настолько подмоченную репутацию, но они не имели права голоса в этом вопросе. Кроме того, не помню, чтобы они жаловались, когда Рози лизала их прошлой ночью, когда делала мне минет. Так что я с радостью отказался от этого ради ее счастья, надеясь, что она поймет скрытый в моих словах смысл, что ее проблемы с бесплодием не встанут между нами.

Меньше детей равносильно большему вниманию Рози мне одному. И, поверьте, я не стану жаловаться.

– Ооо, – проворковала Пейтон. – У кого-то появилось сердце.

– Что ты подмешала ему в напиток, Рози? – фыркнула Кили и засмеялась, делая вид, что обмахивается рукой. – Подобное я ожидала услышать от брата, только из-за проигрыша в пари.

Мама улыбнулась так широко, что казалось, ее лицо вот-вот треснет пополам. Папа выглядел слегка смущенным, но явно не из-за выбранной темы разговора. Он уже давно твердил мне, что я должен остепениться. И сейчас папа то и дело переводит взгляд со своих часов Bvlgari на меня. Илай Коул не относился к тем людям, которые легко теряли самообладание.

– Когда вы уезжаете из Тодос-Сантоса? – спросил он.

– Завтра утром. Мы проведем ужин в честь Дня благодарения у Спенсеров. – Я закинул клубнику в рот и принялся жевать.