Катастрофа. История Русской Революции из первых рук - Александр Фёдорович Керенский

Гатчина

Последний акт борьбы Временного правительства против большевиков справа и слева был разыгран между 24 октября и 1 ноября 1917 г.

Петроград, 25–27 октября 1917

После неудачной попытки заговорщиков генерала Корнилова — столь роковой по своим последствиям для всей страны — свергнуть Временное правительство, социальные группы, поддерживающие «диктатора», решили не оказывать правительству никакой помощи в случае его столкновения с большевиками. Их стратегический план состоял в том, чтобы никоим образом не препятствовать успеху вооруженного большевистского восстания, а затем, после падения столь ненавистного им Временного правительства, быстро подавить большевистскую «смуту». Таким образом должны были быть реализованы, наконец, цели, поставленные перед корниловским мятежом.

Военные и гражданские стратеги, составившие этот план, были глубоко убеждены, что торжество большевиков не будет сопряжено с серьезной опасностью и что в течение трех-четырех недель «здоровые элементы» русского народа расправятся с мятежной массой и установят «сильное правительство» в России. Увы, успешно осуществив первую, так называемую пассивную часть этого плана, «свергнув» Временное правительство руками большевиков, «патриоты» оказались совершенно не в состоянии выполнить вторую, активистскую часть своей программы. Победить большевиков не удалось не только за три недели, но и за десять лет!

24 октября стало совершенно ясно, что восстание неизбежно, что оно уже началось. Около одиннадцати часов утра я предстал перед Советом Республики и просил у председателя Н.Д.Авксентьева разрешения сделать срочное заявление. Взяв слово, я сообщил совету, что располагаю неопровержимыми доказательствами организации Лениным и его помощниками восстания против Временного правительства. Я заявил, что Временное правительство принимает все возможные меры для подавления восстания и что правительство будет бороться до конца против изменников Родины и Революции. Я заявил, что правительство, не колеблясь, прибегнет к силе, но для успеха требовалось немедленное сотрудничество всех партий и групп, а также всего народа. Я потребовал от Совета Республики полного доверия и сотрудничества. Об атмосфере собрания и настроении собравшихся свидетельствовали овации, встреченные моим заявлением, члены подчеркивали свое одобрение и выражали свою солидарность с Временным правительством в его борьбе с врагами народа, вставая со своих мест. В эти минуты всенародного возмущения лишь горстка вождей, представлявших два крайних политических фланга, не могла подавить в себе своей лютой ненависти к правительству февральской революции. Они остались на своих местах, когда все остальные встали как один человек.

Убежденный, что представители нации полностью осознают серьезность положения и свою ответственность, я вернулся, не дожидаясь фактического голосования, в свой кабинет для возобновления важных незавершенных дел, уверенный, что в течение часа или двух я буду проинформирован о решениях и активных приготовлениях Совета Республики в поддержку правительства.

Ничего подобного не произошло. Совет, раздираемый внутренними раздорами и непримиримыми разногласиями, не мог прийти к решению до поздней ночи. Вместо того чтобы организовать все свои силы для тяжелой борьбы с предателями, вожди всех антибольшевистских и демократических партий потратили весь день и вечер на бесполезные ссоры и споры.

А тем временем большевики, уже закрепившиеся в Смольном институте, готовясь к последнему удару, громко провозглашали, что все утверждения о «каком-то большевистском восстании» — чистая выдумка «контрреволюционеров» и «врага народа Керенского». Этим маневром, хорошо зная психологию своих противников, большевики успешно добивались своих целей.

Я никогда не забуду следующую поистине историческую сцену.

Мой кабинет, полночь, 24 октября. Временное правительство только что собралось и прервалось на короткий перерыв. Бурный разговор между мной и делегацией социалистических групп Совета Республики об окончательном принятии левым большинством Совета резолюции, которую я требовал утром. Эта резолюция в том виде, в каком она была принята, была теперь никому не нужна, поскольку была бесконечно длинной и запутанной, мало что значившей для простых смертных. Если по существу своему оно и не выражало прямо недоверия к правительству, то оно проводило явную черту между левым большинством совета и правительством и его борьбой.

В ярости я сообщил делегации, что после такой резолюции правительство завтра же уйдет в отставку и что авторы резолюции и все голосовавшие за нее должны взять на себя всю ответственность за происходящее, хотя, по-видимому, они мало представляли себе ситуации.

Ответ на мою вспышку дал спокойно и аналитически Дан, в то время не только лидер меньшевиков, но и член президиума ЦИК Советов. Я, конечно, не могу дословно повторить исторический ответ Дана, но ручаюсь за содержание. Прежде всего Дан сказал мне, что делегация была информирована более правильно, чем я, и что я преувеличиваю события из-за дезинформации моего «реакционного штаба». Затем он добавил, что резолюция Совета Республики, как ни неприятна для «правительственного самоуважения», чрезвычайно полезна и желательна по своему психологическому воздействию на массы, что это «действие» уже заметно и что влияние большевистской пропаганды теперь должно «быстро угаснуть». С другой стороны, продолжал Дан, сами большевики в своих переговорах с лидерами большинства в Советах выражали готовность «подчиниться воле Советов» и были готовы, начиная с завтрашнего дня, предпринять все меры. остановить восстание, «начавшееся против их воли и без их санкции». В заключение Дан, утверждая, что большевики «завтра» (всегда завтра!) расформируют свой военный штаб, заявил, что все меры, предпринятые мною для подавления восстания, мотивированы стремлением спровоцировать «возмущение масс» и что мое «вмешательство» привело лишь к тому, чтобы «воспрепятствовать успешным переговорам большинства Советов с большевиками о ликвидации восстания». В тот самый момент, когда Дан сообщал мне эту замечательную информацию, вооруженные отряды «Красной гвардии» уже занимали одно правительственное здание за другим. Почти сразу после отъезда Дана и его товарищей из Зимнего дворца А.В.Карташев, министр исповеданий, был арестован на Миллионной улице, возвращаясь домой с заседания Временного правительства, и доставлен в Смольный, куда Дан уехал для переговоров. с большевиками.

Надо признать, что большевики действовали с большой энергией и не меньшим мастерством.

В то время как восстание было в самом разгаре и красные отряды действовали по всему городу, некоторые большевистские лидеры, специально назначенные для этой задачи, небезуспешно пытались заставить представителей «советской демократии» закрыть глаза на то, что на самом деле имело место. Всю ночь эти акробаты провели в бесконечных спорах о разночтениях в формулировках, которые как предполагалось должны были стать условиями заключения мира и ликвидации восстания. Благодаря этому методу «переговоров» большевики выиграли много драгоценного времени. Боевые силы эсеров и меньшевиков не были вовремя мобилизованы.

Едва я закончил разговор с Даном и его товарищами,