Четверги с прокурором - Герберт Розендорфер

Я ведь тоже знавал его, хотя и не так близко, как наш общий друг доктор Ф., однако достаточно близко, чтобы тоже решиться на создание его памятника. С чего начать? Конечно, с его увлечения слабым полом. Он умел ценить женщин, был дважды, если не трижды женат. Хотя никак не скажешь, что был счастлив все эти разы. В последние годы он предпочитал состоять в гражданском браке со своими спутницами жизни, вероятно, это объяснялось отчасти усталостью от жизни, отчасти чисто практическими соображениями. Мол, если все равно придется расставаться, хоть не придется тратиться на очередной бракоразводный процесс. Первая фрау Лукс – ее я не имел чести знать, – или это была вторая? Ну, он еще называл ее «Люфтганза»… Она была стюардессой, причем поступила в эту компанию, едва ее вновь учредили. Это обеспечивало и ей, и ее супругу массу льгот при приобретении мест. Пару раз Лукс – ради удовольствия – летал в Нью-Йорк позавтракать, а вечером снова возвращался домой. И всего за каких-то шесть марок. В общем, с ней они быстро расстались, я имею в виду его личную «Люфтганзу».

Недавно доктор Ф. поведал нам историю о собаке, ну, вы помните… Не в привычках Лукса было впадать в хандру. «Мне вновь предстоит сделать себе очередное приобретение», – говаривал он, когда очередная его супруга сбегала от него. Упомянутая фаза новых приобретений после отбытия «Люфтганзы» надолго не затянулась, и, как рассказал мне однажды Лукс, он был весьма доволен, когда «Люфтганза» вернулась к нему на квартиру за еще остававшимися там вещами, а ей отперла уже новая пассия адвоката.

Не в курсе, знал ли наш друг, суждено ли было этой особе, о которой я только что упомянул, стать его второй женой, или нет, но твердо знаю одно: второй или третьей женой Лукса была француженка. От нее у него была и горячо любимая дочь, подарившая ему столь же горячо любимого внука. То, что внука решено было назвать Килианом, радовало Лукса, потому что, как он любил рассказывать, ребенок напоминал ему статую святого Килиана на мосту в Вюрцбурге. Святой был изображен с растопыренными пальцами, а его мизинец служил негласным эталоном вылавливаемых в Майне рыбешек, в жареном виде весьма почитаемых Луксом… Маршрут его путешествий определялся кулинарными склонностями. Если он узнавал о том, что где-нибудь в Айшгрунде приготовляли особую горчицу с добавлением хрена, а в итальянском Трен-тино изумительную граппу, он непременно должен был побывать там и распробовать местные лакомства… О карте Франции и говорить не приходится. И при этом он отнюдь не брезговал традиционной, вкусно приготовленной едой, свободной от всякого рода кулинарных ухищрений. Он с одинаковым удовольствием мог вкушать обычный намазанный маслом ржаной хлеб и сотворенное согласно особому ритуалу затейливое блюдо из печени, к примеру, наваги или трески. У него существовал еще один эталон, и тоже палец, но на сей раз он служил ему компасом. Речь идет о скульптурном изображении святого Вергилия на фасаде собора в Бриксене. Вергилий возвышается с протянутой вперед рукой. Гостиница и ресторан «Финк» были Меккой для Лукса, если ему случалось оказаться в Южном Тироле. «Ты что, не знаешь, где в Бриксене находится «Финк»? Все очень просто. Иди к собору, присмотрись к пальцу святого Вергилия – его указательный палец нацелен как раз на «Финк». Иди в этом направлении и не ошибешься». Так обычно он и объяснял.

Однажды в погожий осенний день мы вчетвером отправились просто от нечего делать в Нижнюю Баварию. С нами был и доктор Ф., ему нужно было поехать по какому-то личному делу, какому именно, я уж и не помню, как не помню, кто был с нами четвертый. А повел Лукс, не только отчаянный мотоциклист, но' и вообще обожавший водить все, что движется. Мы прибыли в Пфаркирхен как раз к ужину. И надо же случиться такому, что Лукс, знавший все рестораны и гаштеты в Баварии, оказался по этой части полным профаном в Пфаркирхене, и нам пришлось искать, где поужинать. Сначала мы решили довериться нюху Лукса, и он довольно быстро указал нам на одно заведение. «Мне кажется, лучше пойти сюда», – сказал он. Мы вошли, уселись за столик, и кельнерша как раз собралась принести нам меню. Лукс с присущей ему грубоватой добродушностью отказался, сказав ей следующее:

– Попросите, пожалуйста, хозяина, шеф-повара или кого-нибудь еще поглавнее.

Явился сам хозяин и спросил:

– Что-нибудь не так?

– Нет-нет. Предположим, сегодня вечером к вам неожиданно пришел ваш давний друг, с которым вы уже бог знает сколько не встречались. И вот он умирает от голода. Что бы вы лично порекомендовали ему?

Лицо хозяина расплылось в довольной улыбке, он уже собрался перечислить все фирменные блюда, но и их Лукс выслушивать не пожелал, произнеся лишь краткую фразу:

– Вот это нам и принесите.

Тут вмешался герр Гальцинг.

– И все же, – едва слышно произнес он, – и все же Лукс, наш отяжелевший с годами Лукс, общаться с которым было на удивление легко, нередко впадал в меланхолию.

* * *

Откуда мне известно об умных и глупышках – девственницах из Сиврэ? Я их знаю. Дело в том, что я родилась в Сиврэ. Как я попала сюда? Это долгая история, и начало ей положила неуместная услужливость одного почтальона. С десяток лет тому назад одна дама, не хочу называть ее, она довольно близкая знакомая нашего земельного прокурора… В общем, у этой дамы был во владении дом, вернее, домик, небольшой, но очень симпатичный, в одном из живописных уголков Шаранта. Именно там наш земельный прокурор еще до ухода на пенсию имел обыкновение проводить несколько отпускных дней в обществе одной дамы, с которой был весьма близко знаком. Неподалеку от дома упомянутой дамы существовала и наверняка существует и теперь ферма, где дама покупала яйца к завтраку. Вот на этой ферме появились на свет мы с моим братом. Всего нас было четверо или пятеро – у нас, кошек, начисто отсутствует чувство родственных связей, даже в отношении брата мои чувства не отличаются однородностью, – и дама, увидев нас, пришла в истинный восторг, в особенности от меня; не хочу впадать в самовосхваление, но это так. Так вот, ее поразила моя кошачья в полоску красота в сочетании с очарованием, свойственным юным кошкам… Она не могла удержаться от восторга и при виде рыжего, чуть неуклюжего, большеголового братца. Дама выпросила нас у хозяев фермы. (Вероятно, именно это и избавило нас от гибели, поскольку хозяева просто-напросто перетопили бы нас.)

Вскоре, как я могла понять, в отношениях земельного прокурора и его знакомой наступил период охлаждения, потому что земельный прокурор пожелал уехать раньше, чем рассчитывала его приятельница. Ранее земельный прокурор по чистейшей наивности открыл даме истинную продолжительность своего отпуска, что исключало возможность объяснить внезапный отъезд необходимостью приступить к работе. Однако их размолвка долго не продлилась. Вероятно, она не имела глубинных причин. Последовало пылкое примирение, трогательное прощание, и земельный прокурор, как я понимаю, без особой охоты, но все же согласился взять нас с братом и увез в довольно тесном плетеном коробе с крышкой, специально приобретенном для этого случая. Как нетрудно было догадаться, упомянутая дама и весьма близкая знакомая земельного прокурора доктора Ф. проживала в том же городе, что и он, и одно время я даже не исключала возможность проживания в доме супружеской пары «упомянутая дама/земельный прокурор», тем более что подобный вариант как нельзя лучше устраивал ее. Но по-видимому, не устраивал земельного прокурора.