Теперь я твоя мама - Лаура Эллиот

С любовью в память о Сюзанне Доулинг (1957–2007)

Любящей жене, матери и дочери

Покойся с миром

Как такая женщина могла покоиться с миром? Карла хотела доказательства веры, той самой слепой грозной веры, которая обрекала грешников на вечные муки. Она хотела почувствовать запах горелой плоти, услышать шипение горящих мышц и сухожилий, треск ломающихся костей. Она опустилась на колени и закрыла лицо руками. Никакой ад или земное возмездие не могли вернуть ей то, что она потеряла. Эта женщина теперь была вне досягаемости ее гнева, вне любых мирских переживаний.

Послышались шаги. Карла осмотрелась и увидела священника в черной сутане. Она поднялась и отвернулась к соседней могиле, надеясь, что он пройдет мимо. Когда она услышала, что он совсем близко, то встала на колени и вырвала несколько сорняков. Острые листочки впились ей в руки, но она продолжала вытягивать их из земли и отшвыривать в сторону.

– Добрый день!

Он остановился на противоположной стороне могилы и улыбнулся ей.

– Добрый день, отец.

Она выронила из рук сорняки и поднялась на ноги.

Священник виновато кивнул в сторону могил.

– Хвощ очень сложно вывести. Этим летом дожди помогли ему распространиться по всей территории. – Он обошел могилу и протянул ей руку. – Я отец Дэвис, приходской священник деревни Маолтран.

Она вытерла руки о джинсы и пожала ему руку.

– Клэр Фразьер.

– Почему-то ваше имя кажется мне знакомым, – заметил он и отступил на шаг, чтобы осмотреть ее с ног до головы. – Я так полагаю, вы нездешняя?

– Нет. Я из Дублина. Но я сняла на месяц коттедж в Маолтране.

– Да? Как интересно! Я надеюсь, вам в нем удобно.

– Да, все хорошо. – Она кивнула, понимая, что за его вежливостью скрывается любопытство. – Я собираюсь написать книгу.

– А-а, вы писательница. Неудивительно, что мне знакомо ваше имя. А ну-ка, ну-ка… – Он нахмурился. – Ваше имя связано с этой очень грустной книгой… что-то о крике.

– «Крики в тишине». Да, отец. Я работала над ней в качестве литературного негра.

– Действительно… действительно.

Она ожидала, что он рассердится, но на его лице возникло озабоченное выражение.

– Очень волнующая книга. Жаль, что церковь в ней описана не с самой лучшей стороны. Нынче для священников наступили сложные времена. Но, когда Господь зовет нас, мы должны заниматься своей работой.

– Мне очень жаль, что эта книга расстроила вас, отец.

– Меня рассердило, что подобные вещи произошли с самыми невинными среди нас. Эта новая книга… Она будет написана в подобном ключе?

– Нет, отец. – Не найдя, что добавить, она поворошила ногой сорняки и заметила, что они уже начали укореняться возле могилы Сюзанны Доулинг. – Я собираюсь заняться исследованиями.

Священник потер подбородок и задумчиво посмотрел на нее.

– Я сам тоже иногда люблю писать. Ничего особенного, просто статьи в местной газете. Что вы собираетесь исследовать, если не секрет?

– О… – В замешательстве Карла прикоснулась к старому надгробию. – Местную историю. Могилы… древние гробницы.

– Как наш известный дольмен Пулнаброн?

Она кивнула. Какая разница? Раз уж начала лгать, так зачем останавливаться на полпути?

– Меня интересуют раскопки, которые проводились у этого дольмена.

– Очень любопытные раскопки, – согласился священник. – В конце эпохи неолита там хоронили взрослых и детей. Без сомнения, вы приехали в правильное место. Вы найдете множество образчиков портальных гробниц по всей территории Буррена. Я часто думал написать историю этих гробниц. Но время… – Он вздохнул и развел руками. – Время – это вечный крылатый враг. Если я смогу вам чем-то помочь, пожалуйста, обращайтесь. Мой дом возле церкви.

– Спасибо, отец.

– Пожалуйста.

Он согнулся, как она до этого, и принялся рвать сорняки. Несколько колючек прицепилось к его рукаву, и он, усмехнувшись, откинул их.

– Даже среди смерти есть жизнь, и иногда она может быть очень колючей.

Карла повернулась к могиле Сюзанны Доулинг.

– Эта женщина была еще молодой, когда умерла.

– Вы правы. Бедная Сюзанна! Это случилось неожиданно. Всегда удивляешься, когда такая деятельная личность уходит. Поначалу невозможно представить себе, что будет дальше, но постепенно рана затягивается, пустота в том месте, которое умерший занимал в вашей жизни, чем-то заполняется, и вы двигаетесь вперед…

– По всей видимости, вы хорошо ее знали.

– Да, это так. Она была в центре нашей небольшой общины.

– Вероятно, ее семья убита горем.

– Это правда. Как и вы, она была родом из Дублина Она вышла замуж за местного парня. Он был довольно диким, но вскоре она его укротила. Однако я слишком задержался, – Отец Дэвис собрался уходить. – Не забудьте зайти. Моя дверь всегда открыта.

Она наблюдала, как он удаляется по дорожке. Потом он остановился, чтобы перекинуться парой слов с мужчиной с серпом. Мужчина кивнул и опустил серп. На нем были шорты цвета хаки до колен, свободная футболка, на лбу повязка. Чем-то он напомнил Карле Роберта – как и все высокие темноволосые мужчины, но этот человек был уже в плечах. Попрощавшись со священником, он легкой походкой направился к могиле. Его догнала девушка. У нее в руках были белые цветы, а волосы развевались, словно золотистое полотнище.

Хвощ – ужасное растение, такое жесткое и колючее. Он продолжает распространяться, как бы Джой ни старалась его вывести. Цветы на могиле матери умерли. Она заменяет воду и ставит новый букетик. Каждую весну мать сажала их в саду возле кухонного окна. В этом году их, наверное, будет сажать Мириам. Ночью от них исходит дурманящий аромат.

Отец опускается на колени рядом с ней.

– Ты плачешь, – говорит он, помогает Джой подняться на ноги и обнимает ее за плечи. Он никогда не просит ее не плакать, и она часто делает это после посещения офиса Дилана.

Женщина, стоящая на коленях возле соседней могилы, прижимает руку ко рту. Могила в полном беспорядке, и она с все большим остервенением вырывает хвощ. На ее руках кровь.

Джой становится не по себе, когда возвращаются воспоминания.

– От этого невозможно избавиться!

Она не собиралась говорить так громко, даже кричать.

Женщина рывком поднимает голову и глядит на нее.

– Это хвощ, – поясняет Джой. – Он везде растет.

Женщина проводит языком по губам и вздыхает. Потом вздыхает еще раз, словно ей не хватает воздуха. Она пытается встать, но тут же снова опускается на землю. Она напоминает Джой больного лебедя – конечно, если не обращать внимания на черные волосы, которые совсем не идут к ее продолговатому худощавому лицу и кошачьим зеленым глазам.