Мне не больно - Андрей Валентинов

– Выдаешь государственные тайны? Чиф вздрогнул и обернулся: в дверях стоял Волков. Никто не слышал, как он вошел, даже дверь почему-то не заскрипела.

– Пытаюсь помирить тебя с твоим наследственным врагом, – усмехнулся Фраучи.

– А-а! – Волков чуть скривился и, пододвинув пустой ящик, присел к столу.

– О чем еще толковали?

– О ВРТ, – бросил Чиф, – и о Вере Лапиной. Волков молча достал из кармана портсигар и долго выбирал папиросу.

– А о вас, Косухин, говорили? Товарищ Фраучи объяснил, что вы ничем не лучше таких, как мы?

Тон краснолицего был резким и злым. Чиф сдержался.

– Разве дело в биологии? Разве дело в том, что вы когда-то заболели, а мои родители попали под излучение? Впрочем, я хотел поговорить не об этом…

– Ладно, – Волков отвернулся, – поговорим…

– Я пойду. – Фраучи встал, но комбриг жестом остановил его:

– Погоди… Есть новость: меня, похоже, переводят. Ты остаешься командиром «Подольска». Будем поддерживать связь…

– Тебя? Но за что? Волков пожал плечами:

– А за что тебя забрали в ВЧК в восемнадцатом? Постараюсь еще побарахтаться, а если что – уйду на дно. Живым меня не возьмут! Ладно, иди – и покуда никому…

Фраучи кивнул, застегнул шинель и, дружески усмехнувшись Чифу, вышел. Волков подождал, покуда дверь за ним закроется, и резко повернулся:

– Ну! Я вас слушаю!

И тут Чиф понял, что совершенно не готов к разговору. Слишком многое довелось узнать за последний час и слишком страшен тот, кто сидел рядом…

– Вы взяли не ту кличку, Венцлав! – Это было первым, что пришло в голову. – Вам надо называться «Янусом». Оказывается, вы любите помогать слабым и больным, защищаете обиженных…

Волков дернул щекой:

– Вы дурак, Иван Косухин! Те, что здесь, такие же, как и я! Пора вам кое-что понять: люди нам чужие. Покамест у вас есть друзья, подруги, знакомые, – а потом они же будут считать вас монстром и потащат на костер…

Косухин вспомнил свою беседу с Лу. Пока он здоров… Пока он почти такой же, как все…

– Но вы не рассказываете им о своих подвигах? О том, что делали в Гражданскую и раньше? Комбриг снисходительно хмыкнул:

– Косухин, чего вы, собственно, хотите? Что вы пытаетесь доказать? Я не обязан быть откровенным со всеми. Кстати, Фраучи мне многим обязан, он просто не поверит в ваши, так сказать, разоблачения. А я делаю то, что считаю нужным… Все, об этом хватит! Вы сказали, что Степан велел мне что-то передать?

– Да, велел… – Краснолицый сам подсказывал, как лучше начать беседу. – Я рассказал отцу о нашей встрече. Ему и дяде Семену. То есть Президенту Богоразу.

– И что Богораз? – недобро усмехнулся Волков.

– Он ответил: «Я тоже помню!» А отец… – Тут Чиф на мгновение умолк, стараясь вспомнить все, слово в слово: – Отец велел сказать так: «Ты ему передай: пусть помнит про молодого солдата». Чифу показалось, что пунцовое лицо комбрига на миг побледнело. Похоже, слова отца пришлись к месту…

– Степан забыл… – Комбриг вновь стал прежним и даже улыбнулся: – Я употребил слово «воин», а не «солдат». Это все?

– Нет! – Чиф понял, что наступил решительный момент, и выпалил: – Мы знаем, что вы не в лучших отношениях с вашим… самым главным. Вы не желаете его усиления. Наши интересы совпадают…

Чиф вовсе не был уверен в том, что сейчас сказал. Это была догадка – не более. Похоже, Волков не воспринял ее всерьез:

– Вы что, Косухин, желаете меня завербовать? Может, еще пообещаете написать донос о том, что я отпустил вас на Донском? Или напомните Ежову, что в двадцатом я не смог предотвратить запуск «Мономаха»? Вот что, забирайте вашу команду и убирайтесь отсюда подобру-поздорову. Ваш отец был действительно опасен, а вы – просто мелкий шпик с провинциальными замашками…

У Чифа запылали уши: стало стыдно. Волков разговаривал с ним как с мальчишкой, даже не удостаивая ненависти. Кровь ударила в голову: этот краснолицый гад хотел убить отца! Из-за него погибли тысячи хороших людей, а он, Косухин, ведет с ним беседу, вместо того чтобы выстрелить в упор! Хотелось вскочить, закричать, но в последний миг Чиф сдержался: Волков определенно желал вывести его из равновесия. Позволить ему подобное было нельзя.

Краснолицый насмешливо следил за реакцией собеседника. Да, он не боялся, он был уверен в победе и теперь сам переходил в наступление:

– Вместо того чтобы лезть в мои дела, управились бы со своими, Косухин! Хорошее занятие по возвращении на вашу планетку! Раз вы такой любитель вендетты, начали бы с истории собственной семьи…

И вновь Чиф еле удержался, чтобы не вскочить. Надо молчать. Молчать и искать слабину в этом самоуверенном негодяе. Все-таки краснолицый чего-то опасается, иначе бы не стал ввязываться в разговор…

– Вас так интересует история Степана, который жив и здоров, вам на радость? А почему бы не заняться тем, как погиб ваш дядя – полковник Лебедев? Или ваш двоюродный дед – Карл Берг. Наверно, слыхали о них?

На мгновение Чиф растерялся. Брат отца, командир эфирного корабля «Мономах-2», погиб во время неудачного испытания системы «Пространственный Луч». Дядя его матери – знаменитый физик, один из отцов программы «Мономах» – умер в большевистской Столице в апреле 1921-го…

– Что? Вам не рассказывали, – краснолицый прищурился, – берегли вашу слабую нервную систему? Ну так спросите Степана Косухина, как Карл Берг убил Николая Лебедева и как ваш отец славно отомстил за брата. Недурная семейная хроника, правда?

Краснолицый явно провоцировал на крик, на бесполезные угрозы. Что бы ни говорил Волков об отце, о дяде, о Карле Берге – он лишь пытался увести разговор от главного. А главным были слова отца о молодом воине, который чем-то страшен убийце. Чем – ответ был несложен. Да, Косухин-старший знал что-то существенное о Венцлаве. И не только он! Чиф вдруг понял, что все время пытается вспомнить нечто важное. Это было давно, несколько лет назад…

Косухин улыбнулся:

– Вы неплохо знали нашу семью, Венцлав! Вы даже были знакомы с моей мамой. Помните Наталью Берг? Почему она называет вас князем?

Краснолицый не отвечал. Тонкие ярко-красные губы сжались, глаза смотрели куда-то вбок – Волков прятал взгляд.

– Вы думаете, кто я: просто докучливый шпик с Тускулы – или то, что предсказано, – ваша смерть? Я и сам пока не знаю, но сделаю все, чтобы узнать наверняка. И я найду вашу смерть, даже если она спрятана в иголке, закопанной под Эверестом!..

Волков поднял голову, светлые глаза сверкнули ненавистью.

– Не вы первый, Косухин! Все они мертвы. Не вздумайте воевать со мной: я натравлю своих псов, и вы отправитесь в самый глухой закоулок ада… – А если я вернусь? Что будет тогда? Волков не ответил. Секунды тянулись, и чем дальше, тем яснее становилось, каков будет ответ. Наконец краснолицый ударил ладонью по столу: