Сердце убийцы - Мика Ртуть

Какая ирония. Ведь он почти влюбился в нее, увидев впервые на празднике Каштанового цвета. Каждый полумесяц приходил к старому грабу, смотрел на башню Заката, любовался и мечтал о любви принцессы-грозы. Ну вот тебе, мастер Стриж, принцесса. Кушай, не подавись.

— Стоять, — приказал арбалетчикам Убеда перед высокими дверьми в полыхающую синим и фиолетовым Бездну. Показалось, башня смотри сотней разноцветных глаз. — А вы идите за мной.

«Твой выход, Стриж. Убеди ее, что ты — безобидный менестрель и нужен ей живым. Хоть она и колдунья, но всего лишь женщина. Играй на совесть!»

Пропев про себя умну отрешения, Стриж очистил разум от всех мыслей и эмоций, и, не дожидаясь толчка в спину, перешагнул порог башни Заката.

Смертный приговор, утвержденный Гражданским судом, может быть заменен на пожизненные каторжные работы, назначаемые по усмотрению местной власти, так-то: добыча полезных ископаемых, строительство дорог, прокладка тоннелей и т. п. Также контракт на исполнение смертного приговора может быть выкуплен истинным шером категории дуо и выше. В данном случае шер, выкупивший контракт, берет на себя все гарантии того, что приговоренный полностью безопасен для общества. Каким образом шер этого добьется, остается на усмотрение шера. Смертник, чей приговор выкуплен, находится в статусе раба. В случае бегства от шера, владеющего его контрактом, раб должен быть либо возвращен владельцу, либо убит во исполнение изначального приговора. Шер, владеющий контрактом, имеет право распоряжаться жизнью и смертью приговоренного, а также отпустить его на свободу. Однако если приговоренный нарушит закон снова, шер понесет наказание, соразмерное правонарушению, вплоть до смертной казни.

Новое Шерское уложение

24 день ласточек. Риль Суардис

Шуалейда

— Кастелян Гнилого Мешка, бие Убеда по повелению вашего высочества, — объявил гвардеец, пропуская в покои Шуалейды невзрачного человечка и волну отчаяния со страхом.

Шуалейда бросила котенка на диван и отвернулась к окну. Усталость и безнадежность последних дней вдруг навалились, пытаясь согнуть плечи. Глубоко внутри зашевелился привычный голод, а вместе с ним — совесть. Стоит ли снова пугать каторжников? Сейчас это не необходимость, а всего лишь потакание собственным слабостям. Хочется выместить злость и обиду, почувствовать чужой ужас и свою безграничную власть… какая гадость! Она ведет себя хуже, чем Бастерхази!

— …лучший товар для вашего высочества…

— Пойдите вон, — резко обернувшись к дверям, оборвала она кастеляна.

Бие Убеда осекся на полуслове, а сама Шу замерла, не окончив жест.

Там, у дверей, сияло золотом сокровище. Редчайший дар. Золотой свет, опутанный жемчужными и антрацитовыми нитями, словно сетью, бился в такт ее сердцу, вдруг подскочившему к самому горлу. Сквозь плотный кокон — редчайшего дара искусства с проявленной кровью сразу Хисса и Райны — виднелся молодой мужчина, полуголый, связанный, избитый и грязный. Он стоял на коленях, мокрые соломенные волосы падали на лицо, не позволяя разглядеть глаз. Нестерпимо захотелось дотронуться, почувствовать ладонями тепло его кожи и дивной магии. Светлой, несмотря на черные нити в его ауре: идущее от него сияние было чистым благословением Райны.

«Мое! Хочу!» — заверещала голодная пустота внутри.

— Ваше высочество… — начал кастелян, но Шу махнула рукой: молчать.

Что это? Ловушка? Подарок богов? Ошибка? Или… Нет, никаких «или». Светлый шер искусства не может быть убийцей. Надо немедленно исправить недоразумение!

«Еще как может, — напомнила голодная пустота, — вспомни, сколько крови на руках у полковника Дюбрайна. А вспомни светлого шера Люкреса Брайнона? Он ли не убийца? Этот шер — мой! Моя законная добыча!»

Да нет же, наверняка нет! Нельзя думать о незнакомых шерах плохо, нужно сначала разобраться во всем, убедиться в ошибке — и отпустить его.

«Нет! Мое!» — заплакала голодная пустота, и Шу вздрогнула от боли: показалось, что у нее отняли что-то очень дорогое и важное. Но она сжала зубы и шагнула к дверям, намереваясь немедленно освободить светлого шера от веревок — боги, он же совсем не владеет собственным даром! Нити жизни и смерти так плотно переплелись, связывая золотую сердцевину магии искусства, что он, наверное, и не знает, что он истинный шер. Иначе не позволил бы надеть на себя ошейник смертника.

Запутавшаяся в сумбуре голода и собственных мыслей Шуалейда сделала еще шаг к нему и вдруг поняла: его страха не слышно! Ни страха, ничего — золотой кокон ограждает разум и эмоции шера.

— Кто это? Откуда? — спросила она у бие Убеда, мимолетно удивившись металлическому звону своего голоса.

Кастелян вспыхнул ужасом и попятился, но начал:

— Себастьяно бие Сомбра, приговорен к смерти за грабеж и убийство, второй — Сайфуддин бие Насух, мошенничество и шулерство…

Второй смертник — Шу только сейчас заметила его — задрожал, съежился и заскулил. А шер… шер наконец поднял на нее взгляд, и его природный ментальный барьер прорвался, сметая глупые и неважные слова кастеляна.

На Шуалейду хлынуло изумление. Восторг. Любопытство. Надежда. И ни следа страха или неприязни — наоборот, синие глаза шера звали: подойди, дотронься!

«Мое! Мое-е!» — захлебнулась отчаянным криком пустота внутри.

«Мое», — согласилась Шуалейда и приблизилась к шеру: не касаясь пола, безумным видом вгоняя бие Убеду и второго раба в панику… Да плевать на них, на все плевать! Она нашла сокровище!

Она коснулась спутанных прядей. На миг показалось, что нити светлого дара обвивают руки, поднимаются, оплетают ее всю — нежно и горячо, словно поцелуи любовника. И ее усталость вместе со злостью на весь мир тают, она сама наполняется светом и предчувствием счастья…

«Идеальная совместимость дара», — подумалось почему-то «лекционным» голосом дру Бродерика.

И тут же голосом Дайма: «Драконья кровь слишком большая ценность, чтобы разбрасываться ею. МБ принимает в свои ряды не только чистых душой, наивных светлых юношей. Иногда от бывшего убийцы или мошенника пользы даже больше, он не боится запачкать руки и понимает, как мыслит другая сторона. Умеренный цинизм, моя Гроза, необходим не только при моей работе, но и при твоей. Как ни крути, а мы с тобой в чем-то коллеги».

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Улыбнувшись горько-сладкому воспоминанию, — драгоценные крупицы счастья, подаренные ей Даймом, она будет бережно хранить и с любовью перебирать еще очень долго, возможно, всю жизнь, — Шу провела ладонью по волосам золотого шера, подняла его лицо за подбородок. В синих, как разряды молний, глазах сияло восхищение, смешанное с азартом и желанием. Его левая бровь была рассечена, под светлой кожей скулы наливался синяк, на разбитых губах запеклась кровь.