Сердце убийцы - Мика Ртуть

— Кай, Шу! Сюда! — голос Зако с дерева с трудом перекрыл шум грандиозного морского сражения.

— Что такое? — Кай отвлекся от дерзкого налета пиратской укки на его флагман и поднял взгляд. За что тут же поплатился: пираты не преминули взять оставленное капитаном судно на абордаж.

— Сдавайтесь, капитан! Открывайте трюмы.

— Шу, подожди. Что там, Зако?

— Тише. Кто-то едет.

Дети тут же затихли и прислушались. С дороги донесся скрип колес, голоса…

Шу бросилась к дереву и привычно вскарабкалась наверх, к Зако. Брат последовал за ней. Все трое, притихнув, вглядывались в уходящую под сень леса дорогу на Найриссу и гадали, кого же несет по самому пеклу.

К скрипу колес, ругани возчика и стуку копыт примешивались непривычные звуки: задорно напевала девушка, недовольно стонала настраиваемая лютня и устало порыкивал волк, переругиваясь с короткими рявками медведя.

— Не может быть… артисты! — Кай заерзал на ветке.

— Пошли, посмотрим!

Попрыгав с дерева, все трое устремились к дороге. Бесшумно, как настоящие лесные духи, пробрались через кусты и затаились под прикрытием ветвей и магии Шу: в свои десять она отлично умела подслушивать и отводить глаза.

— Тихо! — распорядилась Шуалейда и выглянула из орешника.

По тракту ехали три фургона. На передке головного беседовали двое: длинный и печальный возница в красно-желтой клоунской рубахе и мелкий узкоглазый хмирец, небрежно жонглирующий тремя ножами. Следующим фургоном правил загорелый, жизнерадостный парень, судя по широченным плечам, силач. По обе стороны от него болтали ногами и весело щебетали две сестрички, похожие на длинного клоуна. На облучке третьего сидел усатый мрачный тип с кнутом в руках, позади плелся на веревке ярко-розовый мохнатый ишак с витым рогом на морде. Но внимание Шу привлек сам фургон: из-за пестрого полотна пробивалось зеленое свечение магии.

Феникс? Мантикор? Дриада? Что же за волшебное существо там, внутри?

— Надо сказать полковнику Бертрану, — насмотревшись на цирк, шепнул Кай. — Пусть велит им остановиться в крепости.

— Погоди, — отмахнулась Шу.

Словно в ответ ее надеждам полог последнего фургона разошелся, и высунулась голова, украшенная полусотней рыжих косичек. Девушка почмокала ишаку, огляделась и спрыгнула на дорогу.

Шу чуть не завопила в голос. Ире! Настоящая ире, лесной дух! Лиственно-зеленые раскосые глазищи, острые уши, покрытые рыжеватым пушком, хризолитовая аура. И ошейник с рунами.

— Кто посмел? Она же светлая шера! — зашипела Шуалейда. На миг ей показалось, что страшная железка душит ее саму.

— Тише. Ты что, Шу? — одернул ее Закариас.

— Мы должны ее спасти!

— Спасем. Конечно, спасем! Мы соберем лучников и объявим войну этим гнусным карумитам! — Будущий король взмахнул длинным кинжалом, заменяющим ему меч.

— Нет, Кай. Мы на самом деле должны ее освободить.

— Я скажу Бертрану! Он отнимет зеленую деву у подлых предателей! Или нет. Я сам! — Кай развоевался не на шутку. — Они не посмеют отказать принцу!

На всякий случай Шуалейда взяла брата за руку, чтобы не вздумал выскочить на дорогу.

— Лучше попросим полковника Бертрана. Если сами не справимся.

Через пару минут все трое уже были наверху горы, в крепости. А через четверть часа из-за поворота петляющего, как пьяный уж, тракта показались фургоны.

— Бертран, ты пустишь их? Мы хотим представление! — едва успевая за размашистым шагом коменданта крепости, требовал Каетано.

— Непременно, ваше высочество, — отвечал полковник Альбарра. — Как только капитан Герашан их проверит. Безопасность прежде всего.

— Это же цирк! Что может быть опасного в цирке? Медведь? Так я сильнее, я — истинный шер! Я заломаю медведя одной левой!

Кай засмеялся, а Бертран покачал головой и указал детям на лестницу вверх, на стену.

Фургоны уже стояли перед закрытыми воротами. Рядом две девицы строили глазки и махали руками высыпавшим на стены солдатам, третья же, самая красивая и раздетая, улыбалась натужно и руками не махала. Но солдат натужность не волновала — в отличие от глубокого выреза ее блузки и стройных лодыжек под короткой полосатой юбкой. На бархатную повязку, украшающую шею прелестницы, солдаты тем более не обращали внимания.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Наконец, отворилась калитка, прорезанная в массивных кованых створках, и вышли два офицера в сопровождении полудюжины рядовых. Те же солдаты, что только что пялились на прелести циркачек, направили на пришельцев арбалеты.

Бие Тиссек, владелец цирка

Достопочтенного Тиссека настороженная встреча не удивила. За сорок с лишком лет путешествий по дорогам Империи чего только не навидался. А тут, в глухом углу, содержались опальные королевские дети. Вот начальник гарнизона и старается, бдит, чтобы детки не попали в руки каким благородным умникам — с них, благородных, станется спалить в мятеже полстраны, лишь бы урвать кусок пожирнее.

Как и во всякой старой крепости, перед казармами и водяными цистернами оставалось свободное пространство, где могло разместиться три бродячих цирка. Фургоны поставили дугой, чтобы образовалась арена. Уже перевалило за полдень, но до представления оставалось часа четыре. Терять их попусту Тиссек не намеревался. Послав дочек и зятя-силача договариваться с местной кухаркой насчет обеда, он занялся делом, благо, в глуши солдатам негде потратить жалованье. Судя по тому, как пялились на рыжую столпившиеся вокруг фургонов солдаты, заезд в крепость обещал быть выгодным.

Капитан Магбезопасности тоже подошел к фургонам. Кинул заинтересованный взгляд на рыжую, что возилась с крашеным ослом.

— Жарко нынче, Вашмилсть, — обратился Тиссек к самому денежному клиенту.

— Жарко, — кивнул капитан.

— Красотка, да? А какие фокусы выделывает! — Тиссек подмигнул.

— Как ее зовут?

От капитана дыхнуло опасностью, но Тиссек, увлеченный видением горсти серебра, не придал этому значения.

— Рыжей звать. Настоящая ире! Диковинка! — Тиссек понизил голос до шепота. — Изволите попробовать? Для вашмилсти всего пол-империала.

— Не изволю. — Капитан отвернулся и скомандовал солдатам: — В казарму! Бегом марш!

Тиссек попятился, проклиная про себя рыжую: одни неприятности от нее!

— Дак… не гневайтесь, вашмилсть! Это ж дикая! И разговаривать толком не умеет!