Балканы. Окраины империй - Андрей Шарый

Немецкая карта Черногории. 1862 год. Атлас Дитриха Раймера

Эти люди были готовы к вечной обороне от любых захватчиков и природных катаклизмов, к грабежам тех, кого считали неприятелями или нарушителями своих обычаев. Они жили общинами по законам кровного братства и кровной мести, поскольку сохраняли убежденность в том, что только так и могли зацепиться за жизнь в угрюмой стране горных козлов и горных орлов. Мораль диктовалась обычаями предков, православный священник был не только пастырем, но и товарищем по оружию, конфискация чужой собственности, особенно в голодные годы, расценивалась не как необходимость, но и как доблесть, ценность женщины определялась ее способностью поскорее нарожать побольше сыновей. «Турки взяли поле, латиняне взяли море, а черногорцы стеснились в скалах, им остались бесплодные вершины», — сетовал в путевых записках белградский писатель и дипломат Любомир Ненадович. На западе Европы уже совершилась промышленная революция, а в Черногории все еще сохранялось натуральное хозяйство. Горные села существовали в изоляции друг от друга, первую гужевую дорогу здесь проложили в 1840-м, через семь лет после открытия первой школы. До 1878 года в этой области с населением в 100 или 150 тысяч человек не существовало городов. Побывавший в Петербурге николаевских времен черногорский владетель, сравнивая свое и чужое, поразился тому, «до какой степени храбрость черногорского народа превосходит степень его образования, если можно слово сие употребить при обозначении качеств, которыми обладают черногорцы, — качеств доблестных, но облеченных мраком невежества».

По своей патриархально-героической структуре это общество напоминало албанское, правда, кодификацию ежедневного бытия славяне не довели до дидактического совершенства «Кануна». Гордившиеся бесстрашием черногорцы, как отмечали западноевропейские путешественники, только албанцев и считали равными себе, остальные народы казались им в большей или меньшей степени женоподобными. Между албанскими и славянскими хайлендерами складывались разветвленные отношения, и вовсе не всегда враждебные. Бытовали легенды об общем происхождении пяти славных черногорских и албанских родовых общин. Смешанные браки не были редкостью, некоторые знатные семьи перемешали в себе славянскую и иллирийскую кровь и порой счастливо правили, приумножая богатства. Самая известная такая фамилия — то православная, то католическая династия Балшичей (в албанской традиции Балшу), представители которой управляли княжеством Зета, 650 лет назад вобравшим в себя почти все нынешние черногорские, часть косовских и североалбанских земель.

Интересно, что Джурадж (Георгий) II Балшич, владевший Зетой в конце XIV — начале XV века, не принял участие в Косовской битве, несмотря на то что главный трагический герой этой военной драмы, сербский князь Лазарь, приходился ему тестем и старшим союзником. Согласно легенде, войско Балшича по неясным причинам опоздало на сражение на три дня, но историки обращают внимание на следующее обстоятельство: если с сербскими князьями Джураджа связывали родственные узы, то с султаном Мурадом I — куда более щепетильные обязательства вассала. Тем не менее традиционный косовский миф получил в Черногории широкое распространение, в XIX столетии превратившись и в этих краях тоже в ресурс романтической концепции сербства. Эпос указывает, что после битвы некоторые витязи нашли убежище в черных горах, откуда продолжили сопротивление иноверцам; в конце концов именно их потомки и взяли обратно свою свободу. В образе косовского героя Бановича Страхиньи знатоки фольклора узнают фигуру Джураджа II Балшича. В 1981 году в свет вышел югославско-западногерманский кинофильм «Банович Страхинья» (в международном прокате «Сокол») с итальянским актером Франко Неро в заглавной роли. Даже сегодня этот исторический боевик удивляет натурализмом сцен насилия, особенно сажания на кол. Замечу еще, что Джурадж правил своей Зетой из Улциня, где помимо прочего чеканил княжескую монету. Сейчас две трети населения этого милого курортного городка на крайнем юге черногорского приморья, с крепостью на горе и с пляжами под горой, составляют албанцы.

В крепости Улциня (в турецкой традиции Улгун) в 1676 году закончил свой земной путь каббалист Шабтай Цви, сосланный из других пределов Османской империи. Вина каббалиста заключалась в том, что он объявил себя мессией. Еретическое учение, саббатианство, вызвало ажитацию в иудейском мире. В силу обстоятельств Цви, выходец из общины романиотов (евреи с бывших византийских территорий), принял ислам и магометанское имя Азиз Мехмед. Это разочаровало его сторонников, хотя ортодоксальные последователи саббатианства считали: веру сменил не мессия, новую веру взяла его тень, сам мессия ушел на небо и вскоре вернется исполнять освободительный долг. По доносу о тайном соблюдении иудейских обрядов Азиза Мехмеда арестовали и отправили в изгнание к берегам Адриатики. По легенде, несколько лет он просидел в крепостной башне, названной именем Балшича.

«Шабтай Цви». Гравюра. Еврейский исторический музей, Амстердам

В Улцине, по другой легенде, еще долго существовала община саббатианцев — мусульман, вдали от чужих глаз практиковавших иудаизм. В югославские времена этот почтенный город вдруг разом сломал консервативную традицию: в окрестностях Улциня, в устье пограничной с Албанией реки Бояна (Буна), подальше от посторонних глаз, коммунистические власти построили нудистскую деревню для иностранных туристов. Такого черногорцы и албанцы, рыбаки и пастухи, еще не видывали. В новые времена FKK Resort Ada Bojana, конечно, уже не так шокирует местных жителей, а вот долгие закаты с видом на море здесь по-прежнему сногсшибательны.

Сменившая Балшичей на скромном престоле Зеты династия Черноевичей (Црноевичей) до последнего храбро и хитро сопротивлялась османам силой оружия и дипломатического маневра. Упомяну об этом знатном семействе в том числе потому, что с его возвышением связано появление в европейском политическом словаре термина «Черногория». Впервые в узком географическом смысле этот термин употребил в 1376 году летописец из Рагузы/Дубровника. Визуальным символом «земель над морем» стали мрачные вершины нагорья Ловчен, а Зета в конце концов осталась лишь тихой речкой в долине посреди топких болот. Под давлением неприятеля Черноевичи вместе со своими подданными забирались по горным кручам, оставили центровую крепость Жабляк-Черноевича, чтобы обосноваться в новой временной столице, живописном местечке, известном теперь как Рьека-Черноевича, а оттуда перебраться в Цетине, где долго теплилась, а потом начала крепнуть новая черногорская государственность.

Последние и самые славные Черноевичи, Иван и Джурадж (Георгий), вошли в историю прямо-таки как люди эпохи Ренессанса — оба не раз бывали на Апеннинском полуострове и напитались там духом Возрождения. Строителей православного монастыря в Цетине, главной духовной крепости горцев, явно вдохновил не только византийский, но и италийский архитектурный канон. Обученные в Венеции мастера с иеромонахом Макарием во главе вернулись домой со сложным типографским оборудованием и запасами бумаги, чтобы в 1494 году отпечатать первую в истории южных славян богослужебную книгу на кириллице. «Октоих первогласник» (сборник церковного пения на восемь голосов) вытеснен оловянными буквами на 270 листах черным и красным цветами; до сих пор, представьте себе, сохранилась сотня экземпляров этой чудесной книги. Типография Черноевича функционировала три года, а когда власть династии пресеклась и началось османское владычество, Макарий бежал в Валахию, где дважды благочестиво отпечатал Евангелие.