Балканы. Окраины империй - Андрей Шарый

БАЛКАНСКИЕ ИСТОРИИ

КАК ПОЭТ СПЛЕЛ ГОРНЫЙ ВЕНЕЦ

Героико-эпическую поэму «Горный венец», сочиненную Петром II Петровичем-Негошем в 1846 году, подписанную просто Негош и отпечатанную в типографии монастыря Армянской католической церкви в Вене, принято считать вершиной сербского стихотворного творчества. В середине 1840-х годов черногорский владыка находился в расцвете творческих сил, из-под его пера в тот период вышли также ставшие южнославянской классикой поэма «Луч микрокосма», действие которой разворачивается в межпланетном пространстве, и стихотворная документальная драма «Лжецарь Степан Малый». В «Горном венце» описан трагический рождественский вечер, события начала XVIII века: черногорские сербы «всенародной волей» истребляют и изгоняют со своих земель османов и перешедших в ислам «потурченцев». Многим историкам это событие представляется вымышленным. Поэма, так или иначе, воспевает священное наказание предателей родины и веры, или, как цинично сострил один исследователь, «попытку окончательного решения национального вопроса». В героической интерпретации рождественский вечер предстает как выбор между потерей национальной идентичности и необходимостью очищения расы во имя идеалов независимости. Исламизация черногорцев, в которой стихотворец видит предпосылки разрушения сербского культурного кода, вызывает в его душе такие отчаяние и ярость, что вероотступникам он не оставляет права на жизнь. Обычаи трудного времени позволяют поэту только мечтать о гуманизме, толерантности, милости к падшим. Расправа со «своими» — пролог борьбы за освобождение от власти «чужих», и не случайно исторический фон поэмы составляет прошлое «сербского рода», со времен Неманичей и битвы на Косовом поле. В южнославянском языковом пространстве «Горный венец» считался гимном вольности и чести, и рабочее название поэмы «Искра свободы» не кажется случайным. 2819 строф написаны сложным десятистопным хореем и стилизованы в соответствии с традициями народного фольклора. В XXI столетии книгу Негоша сложно воспринять некритически. С вековой дистанции хорошо видно, как разительно тогдашнее балканское понимание поэтической романтики отличалось от общеевропейской традиции. Еще один южный славянин, словенец Франце Прешерн, в тот же период сплел совсем другой поэтический венец, «Венок сонетов», в котором прежде других ценностей воспел любовные чувства. «Стихи его словно вытесаны из скал черногорской земли», — сказал литературовед о книге Негоша и не ошибся. «Горный венец» — жестокое чтение, хотя даже строгие критики признают за поэмой незаурядные литературные достоинства, объясняя идеологию автора особенностями его становления как мастера слова и политическими обстоятельствами. Биограф Петра II охарактеризовал истоки его дарования так: «Сербская слава была первая Негошева любовь, а звездное небо — первая загадка». Поклонники таланта Негоша, считая «Горный венец» шедевром, рассматривают эту поэму как попытку диалога черногорцев с другими народами и культурами (автор пространно описывает османские, славянские, венецианские обычаи) и свидетельство открытости природе и вселенной, явленной в философских рассуждениях. «Горный венец» — многоплановое произведение с десятками персонажей, характеры которых больше чем в действиях раскрыты в рассуждениях. Центральная фигура, владыка Данило I, целостен в стремлении объединить черногорские племена, ненависти к завоевателям и преданности делу сербства, но идеал его жизни, борьба за счастье народа, остается недостижимым.