Верховный Издеватель - Андрей Владимирович Рощектаев

в каком возрасте я задался бы этими вопросами.

Прот. Вячеслав Тулупов

– Тёть Марин, а я ведь часто о жизни думаю, – признался Саша. – Ну, так, между всякими делами. Я иногда думаю, религия – это такая сказка для взрослых. Ну, есть же сказки для мелкоты, а эта типа для взрослых. А иногда думаю… а вдруг Бог всё-таки есть?

– А ты бы сам-то как хотел – чтобы Он был или нет? – уточнила Марина.

– Я б хотел, чтоб Он был! – сразу ответил Саша с ударением на "хотел". – Но только более справедливый! Чтоб не делал людям плохо. Или делал плохо только плохим. Чтоб не забирал родителей у детей. А то… мама так-то, получается, из-за Него повесилась! Зачем тогда такой Бог?

– Ну, такой, про какого говорили твоей маме, наверное, действительно – ни за чем!

– А Он что – другой? Какой же Он?

– А ты смотри на тех, кого любишь, и увидишь! Бога можно узнать, только если любишь, – неожиданно, словно по какому-то внушению, сказала Марина.

Диалог этот происходил, конечно, уже по традиции, на берегу. У древа. Ипатьевский монастырь на той стороне Волги был его свидетелем.

– Здесь у нас Средиземное море! – сказал вдруг Ромка.

– Почему? – удивилась Марина.

– Ну, ведь Средиземное море делит Европу, Азию и Африку, так? А Кострома как бы тоже на три континента разделяется. Там, где монастырь… ну, там пусть будет Европа. Тогда вон там, где Ленин – там Азия, а тут, где мы живём, за Волгой – это вообще Африка.

– Ура, мы туземцы! – сделал вывод Санька и, похолпал ладонью по рту, – Ву-ву-ву-ву-ву!

– Ну, логика, конечно, не безупречная, – засмеялась Марина, – но представить можно. "Три континента Костромы" – хорошо звучит!

– Слушайте, а когда мы побываем на тех континентах?

– Давайте завтра.

– Давайте! – с готовностью отозвался Саша.

Нет пророка в своём отечестве, и многим, конечно же, "до лампочки" те шедевры и святыни, возле которых они живут. Привычная изо дня в день деталь пейзажа, скорее, мозолит глаза, чем вызывает восхищение. Но Саша-то отдыхал в Селище под Костромой первый раз, и отделённое водой златоглавое чудо казалось ему, по крайней мере, немножко любопытным. Типа "Поехали за компанию" – "Ну, а почему бы и нет". Вот смотришь-смотришь на что-то из-за реки, а тут раз и перенёсся туда, как в зазеркалье. Да ещё и с друзьями: так оно, вроде и не скучно.

– А говорят ещё, потустороннего мира не бывает. – загадочно сказал Рома.

– А что, бывает?

– Да во-он: по ту сторону реки. Поздравляю: ты с нами завтра потусторонний мир увидишь!

– Ну-у, это какой-то уж слишком простой! В него, блин, и верить не надо – он и так есть.

Белоснежный Ипатьевский "кремль", отражаясь, расплывался в воде тающими сосульками башен. От дальности он казался дымчатым, воздушным, словно наполовину уже вжился в небо, затуманился-склубился резным облаком, под которое река подвела густую ленту неба. Купола светились прозрачно, как огоньки свечек.

Тень Неба на земле, отражение рая в волжском зеркале.

Диву даёшься: как же такой-то монастырь – настолько тесно связанный с царской династией, – да не разрушили! Ведь почти и не тронули, только закрыли… Сто-олько храмов с совершенно не политической историей снесли без следа, а здесь такую наглядную пропаганду "Православия-Самодержавия-Народности" оставили! Самый царский из всех русских монастырей, самый "романовский"! Главное, и видно-то его издалека, со всех проходящих по Волге кораблей: тут уж не только история, а само местоположение – царское. И с такого-то места, с поволжского трона – не убрали!? Недоработочка вышла?.. Впрочем, в поведении маньяков часто бывают такие странности: одного убил, другого – и мог, и хотел, да что-то вот так и не собрался. Так и стоит до сих пор знаменитый монастырь… для кого-то туристический центр, для кого-то – окно в Небо.

Свежий ветер странствий врывался сквозь открытые окна в полупустой автобус, пока ехали по длинному мосту. Что-то маленькое белое порхало от сквозняка по всему салону.

– Слуш`те, я думал, это чей-то билет летает, а это бабочка-капустница! – определил наконец Саша.

– Сказочный город: здесь даже билеты оживают, – заметил Ромка.

До Ипатьевского монастыря добирались с пересадкой: переправились по мостам через две реки: Волгу и Кострому. Всё шло по закону сказки: "За тремя морями, за тремя горами…" Остановку сделали в центре, на площади Сусанина.

Смешно и умильно, как живая, смотрела на ребят собачка-копилка посреди огромной площади, смешно и озорно толклись сотни голубей, как в Венеции – только у подножия не Сан-Марко, а большущей каланчи. Всё весело приветствовало гостей. Будто целый мир подмигнул: "Всё будет хорошо!"

"Хорошо нам здесь быть… И мы вместе – и Бог с нами".

Навстречу попалась семья с крохотным ребёнком, который семенил и бесконечно-монотонно, словно галчонок из "Простоквашино", спрашивал родителей, почему-то до сих пор не удостоившись ответа: "Куда идём? куда идём? куда идём?"

И Кирилл вдруг задумался: а куда идём?

Все четверо потом вспоминали, что очень много смеялись в дороге – а над чем? почему? от чего?.. наверное, от радости. Это была какая-то эйфория. Просто от того, что вместе шли куда-то. Какая разница куда, если вместе?

Многоарочные Торговые ряды казались совершенными в своей простоте, как Колизей. Сквозь них весь мир смотрелся ажурным. Арки обрамляли его – бережно, торжественно, картинно, будто старались выхватить из него что-то главное. Но привычка рассматривать всё в отрыве, изолированно, подводила их, как вечно подводит она людей аналитического мышления.

– О, мам, ты – Жанна д`Арк!

– Почему?

– Потому что ты – в арке.

– Хорошо! только у Жанны д`Арк не было детей, – улыбнулась Марина.

– Значит, теперь уже есть: вот же я! – с неотразимой уверенностью заявил Ромка.

– И я! – поддакнул Саша.

Они немного прошлись по этим галереям просто так, из чувства эстетического наслаждения. Ничего не покупая – потому что главным "товаром" здесь была бесплатная красота мира.

– Давай, я тебя сфоткаю в арке, – предложил Кирилл.

– Не! Я не фотографируюсь, – спокойно, но категорично возразил Санька.

– А на память.

– Нет никакой памяти.

– Респект, – поддержала Марина. – Значит, самое главное в жизни ты как раз понял.

– Почему?

– Настоящая Жизнь кончается тогда, когда её начинают снимать.

Обычно дети не любят фотографироваться (хотя очень любят фотографировать!). Взрослые это объясняют тем, что они ещё не понимают… Нет! В том-то всё и дело, что всё как раз наоборот! "Не понимать смысл" и "понимать бессмысленность" – принципиально разные вещи. Дети несознанно, но совершенно ясно ощущают, что фотографирование – бессмысленный, нудный взрослый ритуал. Один из бестолковых стереотипов, переполняющих наше существование. Нечто