Краткая история аргентинцев - Феликс Луна

Были моменты, когда аргентинцы чувствовали себя разделенными, причем эти различия не были искусственными и имело смысл принять ту или иную сторону. В результате борьбы вокруг важных общественных ценностей возникали глубокие конфликты. Я не отрицаю обоснованности этих конфликтов и уважаю тех, кто принимал в них участие. Но я полагаю, что бороться нужно за нечто действительно важное. Один сторонник Иригойена в начале XX в. был готов умереть за дело своего лидера, потому что Иригойен боролся за народный суверенитет, за право народа голосовать на выборах. Это достойно уважения и было признано даже Пеллегрини в период амнистирования революционеров в 1905 г.

Такие столкновения служат для выработки общественных ценностей. В идеале участники этих конфликтов должны прибегать к истинно демократическому арбитражу — воле народа, свободно и мирно выраженной на выборах. Иногда так и происходит, а иногда нет. И тогда приходит время договоров, соглашений, альянсов. Они заключаются по-разному, но обычно стороны несколько отходят от первоначальных позиций, отказываются от амбиций и обязательств с целью разрешения конфликтов, которые в ином случае могут выйти из-под контроля.

Конституция 1853 г. являлась подобным соглашением — формулой примирения враждовавших провинций. Закон Саенса Пеньи также был в определенном смысле компромиссом, консервативный режим как бы говорил радикалам: «Откажитесь от революции и неучастия в выборах, мы гарантируем вам свободу выборов; если вы победите, мы признаем это, а если проиграете, мы будем править совместно». То же самое можно сказать о политических альянсах, основанных на понимании того, что отдельные партии — это части единого целого и, следовательно, они могут при определенных обстоятельствах признать свое сходство с другим частями целого.

Это сочетание конфликтов и гармонии свойственно всей истории Аргентины, и поэтому нужно восхищаться как деятелями, сыгравшими ключевую роль в противостояниях, конфликтах (например, Алемом, де ла Торре), так и теми, кто сумел добиться соглашений и примирения страны (например, Рокой, Ортисом). Из конфликтов и соглашений состоит история Аргентины. Жить в условиях постоянных столкновений невозможно, любое общество в определенный момент требует мира, братства. «Любая нация — это каждодневный плебисцит», — говорил Ренан, и этот плебисцит может основываться лишь на признании состоятельности противника.

Но также нельзя существовать в условиях перманентного соглашения, и это является уроком, который нам дает режим Роки, постепенно деградировавший из-за постоянного дележа власти и аморальности. Так что бывает время, когда нужны цивилизованные столкновения, и также бывает время, когда нужны достойные соглашения. Но нужно иметь в виду следующее: лучшее соглашение — это уважение к конституции и фундаментальным законам. Это базовое соглашение, устанавливающее систему сдержек и противовесов, создающее нерушимые правила игры, дающее способ ведения дел, который со временем приобретает священное значение.

Не стоит бояться столкновений, но нужно стараться, чтобы они не вышли из под контроля. Но также не стоит отвергать гармонию, так как общество — это не что иное, как совокупность гармоний, обычаев, традиций, различных форм выражения своих мыслей, жестов, страхов, предметов гордости, легенд, фантазий, мифов и реальностей. Мудрость народов должна состоять в умении дозировать конфликты, необходимые для прояснения обстановки, и заключать конструктивные и длительные соглашения.

Возможно, это кажется слишком абстрактным и высокопарным. Тем не менее на страницах этой книги много раз речь шла не только о конфликтах, столкновениях, но и о пактах и соглашениях. У Аргентины есть большой опыт в этом вопросе да и история в целом дает нам похожие уроки, которыми необходимо воспользоваться.

Теперь обратимся к одной из самых последовательных и устойчивых тенденций, существовавших на этих землях со времен испанского господства и, по-видимому, до наших дней. Я имею в виду стремление интегрироваться в европейскую цивилизацию, соединиться с Европой.

Читатель, вероятно, помнит содержание первых глав, в которых говорилось о борьбе Буэнос-Айреса и жителей Рио-де-Ла-Платы в целом за то, чтобы товары, шедшие в Потоси по невыгодному, длинному и дорогому маршруту, начали проходить через их территории. Эта борьба растянулась на два века, но в конце концов удалось добиться ввоза импортных товаров, предназначавшихся для рынков Буэнос-Айреса, Тукумана и Верхнего Перу, через Буэнос-Айрес, то есть торговые корабли начали использовать путь, проходивший через Южную Атлантику. Это означало более тесные связи с Испанией и благодаря этому с Европой.

Эта тенденция получила дальнейшее развитие после создания вице-королевства Рио-де-Ла-Плата, принятия Акта о свободной торговле и особенно после 1810 г. Несмотря на отдельные трудности, эта тенденция продолжала развиваться и превратилась в официальную политику аргентинских правительств после битвы при Монте-Касерос. Я еще не упоминал о значении Меморандума Элисальде. Это документ, составленный Руфино де Элисальде, министром иностранных дел в правительстве Митре, был ответом на приглашение его перуанского коллеги принять участие в Конгрессе в Лиме, целью которого являлось предотвращение враждебных действий, предпринимавшихся некоторыми европейскими державами (речь идет о 1864—1865 гг.) против латиноамериканских государств. Элисальде с почти грубой откровенностью заявил, что у Аргентины мало общего с остальными латиноамериканскими странами и она делает ставку на отношения с Европой. Он также добавил, что у Аргентины очень редко возникали проблемы с европейскими государствами; напротив, в Аргентину прибывали европейские иммигранты и капиталы, и в будущем страна рассчитывает на развитие этой тенденции.

Меморандум Элисальде положил начало политике, проводившейся в течение целого века разными правительствами и в разной международной обстановке. Нужно признать, что в тот момент это была разумная политика. В Аргентине существовали регионы — Куйо, север и северо-запад, — поддерживавшие тесные торговые связи с другими латиноамериканскими государствами или, по крайней мере, с соседними странами. Но по мере того как Аргентина превращалась в экспортера сельскохозяйственных товаров, эти связи ослабевали, и ставка была сделана на Европу.

Повторяю, это была разумная политика, единственная способная принести стране немедленную выгоду. Европа, особенно Великобритания, Франция, Бельгия и Германия, являлась хорошим рынком для аргентинских товаров; кроме того, эти и другие европейские государства давали нам людей, капиталы, технологии, товары и идеи, обогатившие Аргентину во всех смыслах. Что могли предложить Аргентине латиноамериканские страны? Какая торговля могла вестись с этими государствами, многие из которых переживали бесчисленные конфликты и где отсутствовала стабильность?

Однако положение дел начало постепенно меняться после Второй мировой войны. Главный торговый партнер и клиент Аргентины, Великобритания, перестал быть таковым. Европа начала закрываться и препятствовать ввозу аргентинских товаров. Возникла необходимость искать новые рынки. Но в любом случае Аргентина продолжала ощущать себя скорее европейской, чем латиноамериканской страной. Возможно, из-за давних экономических, торговых и финансовых связей, возможно, из-за этнического состава. Мексиканский писатель Карлос Фуэнтес сказал, что мексиканцы происходят от ацтеков, перуанцы от инков, а аргентинцы приплыли на кораблях. Почти у любого аргентинца есть дедушка или прадедушка, прибывший в страну на корабле, и эти корни не забываются.