Время, назад - Филип Киндред Дик

Через секунду он был уже в воздухе и летел к маленькому полузаброшенному кладбищу, на котором лежал Анарх Пик.

Только в полном уходе от ничто может быть найдено существование во всей его непорочности.

Святой Бонавентура[15]

«Форест–Ноллс, – думал Себастьян. – Позаброшенное кладбище, тщательно выбранное, по–видимому, теми, кто хоронил Анарха». Наверняка они доверяли Алексу Хобарту и его теории, что время скоро обратится; они – те, кто любил Анарха, – наверняка предвидели именно такую ситуацию.

Интересно, насколько долго и насколько старательно выискивали эту могилу ударные отряды Рэя Робертса? Не так уж, наверное, долго и не так уж старательно.

Внизу промелькнуло то самое кладбище, маленький квадратик зеленого. Себастьян пролетел немного назад и спланировал на то, что было когда–то аккуратной, посыпанной гравием посадочной площадкой, но теперь, подобно окружающим могилам, буйно заросло сорняками. Даже и днем это место вряд ли выглядело привлекательно. Хотя под землей уже проклевывалась жизнь, которая скоро запросит о помощи. «Тогда откроются глаза слепых, – смутно вспомнилось почти забытое место из Библии. – И рты мертвых отверзутся»[16]. Очень красивый пассаж, ставший теперь фактом жизни. И кто бы ведь мог подумать? Долгие столетия интеллектуалы считали это просто утешительной сказкой, придуманной, чтобы люди легче смирились с судьбой. Понимание, что, в точном соответствии с предсказанным, все это однажды сбудется, что это отнюдь не миф…

Пробравшись между могильных камней не столь впечатляющих, он подошел наконец к пышному гранитному надгробью Томаса Пика, 1921–1971.

Могила, слава богу, оставалась в прежнем виде. Никем не тронутой. И никого поблизости, ни одного свидетеля его незаконных действий.

Для полной уверенности он встал рядом с могилой на колени, включил мегафон и сказал:

– Сэр, вы меня слышите? Если да, то скажите что–нибудь.

Его голос гулко разносился по кладбищу, оставалось только надеяться, что поблизости нет никого. Достав из чемоданчика наушники, он надел их, прижал к земле акустическую чашечку и прислушался.

Ни звука из–под земли. Холодный ветер треплет пучки травы, маленькое запущенное захолустное кладбище… Напрягая уши, он начал двигать акустическую чашечку по могиле туда и сюда в надежде услышать ответ. Нет, ровно ни звука. И вдруг откуда–то сбоку, из совершенно другой могилы, донесся слабый, срывающийся голос:

– Да, я слышу вас, я жив, но тут тесно и совсем темно. Где это я?

В голосе еле скрываемый ужас. Себастьян тяжело вздохнул – он разбудил своим мегафоном какого–то другого мертвяка. Ну что ж, о нем тоже следует позаботиться, нельзя же оставлять беспомощного старорожденного задыхаться в своем гробу. Подойдя к активизированной могиле, Себастьян встал на колени, приложил к земле акустическую чашечку, хотя в этом и не было никакой необходимости, и сказал в мегафон:

– Успокойтесь, сэр, я здесь и прекрасно понимаю всю тяжесть вашего положения. Мы скоро вас оттуда достанем.

– Но… – Голос дрожал, замирал и срывался. – Куда это я попал? Что это все такое?

– Вас похоронили, – объяснил Себастьян.

И ведь каждый раз получается одно и то же, каждый раз проходит какое–то время между тем, как мертвяк пробудится, и тем, как его достанут, – и все равно ведь к этому не привыкнуть.

– Вы умерли, – продолжал он объяснять, – и вас похоронили, а теперь время обратилось и вы снова живете.

– Время? – повторил голос. – Простите, но я не понимаю, про какое вы время? А нельзя ли мне отсюда выбраться? Мне здесь очень не нравится, я хочу назад, на свою постель, в свою палату.

Последнее воспоминание. О госпитализации, которая стала последней.

– Послушайте, сэр, – сказал Себастьян в мегафон, – в ближайшие минуты подъедут люди с оборудованием, и мы вас достанем, пока же старайтесь дышать поменьше, а то ведь воздух быстро кончится. Вы можете заставить себя расслабиться? Попробуйте, это нетрудно.

– Меня звать, – отозвался дрожащий голос, – Гарольд Ньюком, и я – ветеран войны. Мне гарантированы привилегии. Ну разве же можно так обращаться с ветераном войны?

– Вы уж поверьте, – сказал Себастьян, – что я тут ни в чем не виноват.

«Мне ведь тоже, – подумал он со вздохом, – пришлось через это пройти. Пробуждение в темноте, в Тесном Месте. И ведь некоторые кричат, не получая ответа… А всё эти проклятые бюрократические законы, издаваемые в Сакраменто, безнадежно устаревшие законы, которые ставят нам палки в колеса, мешают свободно действовать».

Себастьян кое–как распрямил одеревеневшие ноги – он был не так уж и юн – и вернулся к могиле Анарха.

– Тут есть еще один оживший, и нужно им срочно заняться, – сказал Себастьян, когда из прилетевшей машины вышли Боб Линди, доктор Сайн и священник.

Он показал им могилу, и Боб Линди сразу же вгрызся буром в плотно слежавшийся грунт. Так что начало было положено, все остальное будет рутиной.

– Повезло нам, – иронично заметил доктор Сайн. – Теперь, если нагрянут вдруг копы, у тебя есть прекрасное оправдание. Во время обычного обхода кладбищ ты вдруг услышал голос… верно я излагаю? – Тем временем Линди запустил автокопатель, в воздух полетели клочья земли. – Думаю, – придвинулся он к Себастьяну, пытаясь перекричать шум механизма, – что с медицинской точки зрения ты делаешь большую ошибку, откапывая Пика так рано, когда он фактически еще мертвый. Это очень рискованно – вмешиваться в естественный процесс воссоздания биохимической сущности из далекого прошлого. Нам же всё про это говорили. Труп, откопанный преждевременно, перестает сам себя восстанавливать. Ему надо лежать там, под землей, в темноте и холоде.

– Ну прямо как йогурт, – заметил Боб Линди.

– А к тому же, – продолжил доктор Сайн, – это плохая примета.

– Ну вот, – ухмыльнулся Себастьян, – уже о приметах заговорили.

– А ведь и правда, – снова вмешался Боб Линди. – Вроде бы, если откопать мертвяка, когда не подошло еще время, на волю вырываются силы смерти. Они начинают метаться по миру, где им быть не должно, и тут же выбирают себе определенную жертву.

– Кого? – спросил Себастьян.

Знакомое суеверие, он слышал его и прежде. Проклятие должно было пасть именно на того, кто потревожил мертвеца.

– Тебя, кого же еще, – широко ухмыльнулся Боб Линди.

– Ну так закопаем его снова, – сказал Себастьян; автокопатель уже замолк, Линди свесился над неглубокой ямой и осторожно подергивал крышку гроба. – Прямо в подвале. Под нашим любимым витарием.