"Посмотрим, кто кого переупрямит...". Надежда Яковлевна Мандельштам в письмах, воспоминаниях, свидетельствах - Павел Нерлер

А. А. Ахматова и познакомила Ю. М. Живову с Н. Я. Мандельштам. В книге об Ахматовой Надежда Яковлевна вспоминала: “Общих друзей у нас почти не было. Из всей толпы ее гостей за многие годы я подружилась только с несколькими людьми, которых она мне сама подарила: Юля, Ника и, кажется, больше никого”[480]. В 1962 году Надежда Яковлевна записала для себя: “Была Юля. «Мы счастливые люди – у нас было о чем думать и что думать: больше любви, больше всего в жизни я думала о Сталине и о ГПУ». Это я. Она понимает”[481]. Думается, что дар понимания и был одним из главных качеств, которые ценили в Ю. М. Живовой Н. Я. Мандельштам, А. А. Ахматова и многие другие. Ценили и способность к сочувствию, и готовность помочь, и – красоту. А. А. Ахматова называла Юлию Марковну “царицей Савской”, Н. Я. Мандельштам в одном из писем обратилась к ней со словами: “Юленька, ненаглядушка!”

Знакомство с Надеждой Яковлевной произошло, по-видимому, в конце 1950-х годов. Юлия Марковна навещала ее не только в Москве, но и вне столицы. Об этом говорится и в приведенных ниже письмах, и в письме Н. Я. Мандельштам от 6 января 1963 года из Пскова, адресованном Н. Е. Штемпель: “Ко мне приезжала приятельница молодая на Новый год. Она провела у меня несколько дней и привезла груду новостей. Был вечер Марины , который прошел с большим триумфом. Потом потрясающий концерт Шостаковича. Рукопись Осиной книги уже должна быть в редакции”[482]. Не только Новый, 1963 год, но и 1966 год они встречали вместе, но уже в Москве, в недавно полученной Надеждой Яковлевной квартире на Большой Черемушкинской улице. Кроме Ю. М. Живовой, в гостях у Н. Я. Мандельштам тогда были В. М. Живов, В. Т. Шаламов и В. М. Борисов[483]. По воспоминаниям Юлии Марковны (в записи О. С. Фигурновой), она иногда “ночевала у Надежды Яковлевны в Черемушках в 1965–1966 годах, просыпалась от ее крика во сне. Страх”[484]. В 1967 году Н. Я. Мандельштам упомянула Ю. М. Живову в завещании: “…прошу помогать из этих денег Юле Живовой…”[485], – это было связано с трудным материальным положением Юлии Марковны после рождения в 1966 году сына.

Дружба сохранялась до конца жизни Н. Я. Мандельштам, хотя встречи в последние годы были нечастыми[486]. Ф. И. Рожанский вспоминает: “…в детстве мы с мамой ходили к ней в гости. Во всяком случае, в моей детской памяти она отложилась как один из близких маме людей. Мне кажется, что это было в Переделкине”[487]. По словам О. С. Фигурновой, Юлия Марковна была в числе друзей, поочередно дежуривших возле Надежды Яковлевны в последний месяц ее жизни: “После того как Н. Я. Мандельштам умерла, Юлии Марковне позвонили – и она приехала: «Знаете, Оля, я видела, как менялось ее лицо, – я никогда раньше не видела у Надежды Яковлевны такого прекрасного лица»”.

Незадолго до смерти самой Юлии Марковны, когда она была уже лежачей больной и ее мучили жестокие боли, она сказала по телефону как о чем-то для себя важном: “Я слушала по радио «Вторую книгу» Надежды Яковлевны”[488].

Юленька! Как вы живете?

Я получила от Ричарда[489] письмо. Он пишет много о вас с большой нежностью и почти восторгом. Знаете ли Вы, что он напечатал воспоминания, как он пишет, о вашем отце в журнале?[490] В каком, не знаю, но он очень интересуется, как вы их приняли.

Целую вас, Юля.

Очень хочу видеть.

Варюша написала мне, что вас опять постигло разочарование и что вы что-то плакались. Это просто разговор или еще что-нибудь? Н. М.

Юленька! Я работаю уже четыре дня. Всё это скоро лопнет… А жаль: проработала бы 10 лет и купила бы себе на старость дом в Тарусе. Вот была бы жизнь!

Юлечка, мне очень хочется вас видеть. Где вы? Что с вами? Как жаль, что вы не отвечаете на письма… Н. М.

Если что захотите написать: Псков до востребования. Конверт расклеила я. Сама.

Юлинька! Как бы сделать, чтобы вы меня не забыли? Ведь мы никак не можем повидаться и поговорить.

Мне почему-то кажется, что Псков вас приманит. А что, если в самом деле приехать толпой (Миша[491], Настя[492], вы, Варюша, Коля) на ноябрь? Вот было бы мило!