Полчаса до весны - Юлия Шолох

Такой пьянки Кветка прежде не видела. Видимо, о них и говорили девчонки, когда объясняли, почему невозможно работать на Шатая. И правда, это отвратительно – свинарник еще тот.

В гостиной вопили, что-то билось, гремело и визжало. Никому не было дела, что уже поздняя ночь, а утром нужно явиться на занятия.

Кого-то вырвало в туалете. Потом еще кого-то в коридоре. Бледная староста с решительным лицом и щеткой бросилась и убрала пол в коридоре, а вот туалет не осилила. Впрочем, большинство посещающих сие заведение в упор не замечали, что там не совсем чисто для их королевских высочеств, потому что были вдупель пьяны.

Со временем Кветке стало казаться, что она участница какого-то мерзкого маскарада, где каждый встречный натянул безобразную маску свиньи или быка.

В очередной раз Лиза пришла на кухню, брякнула пакет с пустыми бутылками прямо поверх других пакетов с мусором, сваленных в кучу, и вытерла пот со лба.

– Пойдем, надо оттуда убрать посуду, а то побьют еще и покалечатся. Они все пьяные. Они скандалят, Алехо орет на кого-то, боюсь, скоро дойдет до мордобоя.

– И хорошо бы, – неожиданно зло ответила Кветка. – Пусть морды друг другу понабивают.

– И нас зацепят? – возбужденно заблестели у Лизы глаза. – Не подумала? Кварты умеют драться без кулаков… Силой. Всем достанется, будет плохо, особенно людям.

Кветка помолчала.

– Значит, надо уходить?

– Да. Но сначала быстро уносим из зала все, что бьется, и остатки спиртного. Когда пить станет нечего, они начнут расходиться. Давай. Девчонки посуду почти собрали.

Они схватили еще по мусорному пакету и побежали в гостиную.

Кварты, и правда, словно взбесились. Целая куча, галдя и переругиваясь, стояла посреди зала, парни – в центре, девушки в ярких платьях вокруг.

– Все! – перекрыл всех голос Алехо. – Все заткнитесь и валите отсюда!

Раздались недовольные крики, но кварты и правда стали отступать и расходиться.

– Пошел он! – кричал Шатай, отпинывая со своего пути чью-то куртку, а потом остановился, обернулся и плюнул на пол. Этого никто не заметил.

Кветка посторонилась, пропуская квартов и быстро собирая со стола бутылки, и пустые и целые. Только бы не задели!

– Все валите! – еще раз крикнул Алехо, пошатываясь на месте. На нем был все тот же утренний костюм, теперь уже напрочь испорченный. Вряд ли даже химчистка осилит очищение всех пятен, а если и осилит, то рваные и прожженые сигаретами дыры на дорогой ткани, точно никто не восстановит.

Кварты потекли к выходу, Лиза проскользнула мимо с полным стекла звякающим пакетом, за ней следовал кто-то из девчонок с подносом, заставленным посудой.

– А ты останешься.

Кветка чуть не выронила пакет, услышав его голос прямо за спиной. И когда он успел переместиться на те несколько метров, которые буквально секунду назад их разделяли? Ведь казалось, он и шагу ступить не способен, не свалившись на пол как подкошенный.

– Все! Все по домам!

Ему не пришлось повторять в третий раз. Синичка выбежала из кухни и остановилась у входа в гостиную, спрашивая взглядом, что случилось. На кухне скрылась последняя из минималисток, собиравших мусор. В коридоре растворялись последние кварты. Кветка посмотрела на Лизу и кивнула в сторону выхода. Не Алехо она опасалась, а старосты, которую хлебом не корми, дай посплетничать. То-то она расстарается, если сейчас увидит их одних.

– Стой на месте! – повторил Алехо, шумно дыша в затылок.

Лиза развернулась, убедилась, что на кухне пусто, в последний раз окинула взглядом гостиную и ушла.

Кветка послушно стояла в гостиной, на кромке ковра, сцепив руки перед собой и уставившись на столик с остатками еды. Бутерброды, которые покусали, но не доели, конфетные фантики, огрызки маринованных огурчиков и вяленая рыба высились целыми горами.

Алехо тем временем переместился вперед и теперь вышагивал перед ней из стороны в сторону, быстро и нервно, будто не знал, как остановиться.

Время шло. Он бросался из угла в угол, как запертый в клетке тигр, и молчал. Иногда раздавался скрежет, и его челюсть двигалась, будто он стирал друг об друга собственные зубы. И он был пьян, несмотря на более-менее ровную походку.

Пьяный кварт – вдвойне опасный кварт. Кто знает, что такому взбредет в голову? Не лучше ли сбежать?

Инстинкт самосохранения победил, тем более что воображение рисовало вполне себе мирные картины – после ее ухода Алехо, лишенный общества и запертый в квартире, ляжет спать на полу, на диване, да хоть в коридоре – где угодно, но больше ничего другого ему не остается.

– Я хочу уйти, – быстро сказала Кветка.

Он фыркнул, криво улыбнулся и продолжил мелькать перед глазами.

– Хочет она… Мы все чего-то хотим… и не получаем, – забормотал себе под нос.

– Сядь, в конце концов, что ты стоишь столбом! – приказал он чуть позже и первым уселся на диван. Кветка подумала немного и осторожно села рядом. Он был пьян, не поспоришь, но не похоже, что зол. Вернее зол, конечно, раскален до белого каления, но не на нее. Его брюки все еще хранили остаток былого великолепия, а вот рубашка, когда-то белоснежная, теперь больше напоминала половую тряпку, обтрепанную на рукавах и без пуговиц. И от него пахло спиртным, очень сильно.

Схватив пульт, Алехо включил телевизор, пощелкал каналами и оставил первый попавшийся фильм. Сделал звук тише, а потом приглушил в комнате свет.

Уже неизвестно, хотелось ей домой или нет. Что-то происходило сейчас. С ним. С ними. Что-то важное. Что?

Тем временем он закинул руки за голову, потянулся и снова уставился в экран.

Кветка послушно сидела рядом и молчала, пытаясь смотреть кино, а не на кварта. Посуда по большей части осталась неубранной, также не мешало бы собрать оставшуюся еду, чтобы не пропала, да и вообще уборки тут еще не на один час. Оставалось надеяться, что в светлую, но слегка затуманенную спиртным голову кварта не взбредет идея заставить ее убирать всю эту свалку в одно лицо.

Он снова очень глубоко вздохнул. И вдруг съехал на пол, а потом придвинулся ближе и уткнулся лицом Кветке в коленки.

Она непроизвольно ахнула и схватила его за волосы, чтобы дернуть и оторвать от себя, но в тот же миг остановилась и просто замерла, только сердце колотилось бешеными рывками, и каждый вдох отдавался в груди болью.

Через несколько секунд он расслабился, немного повернул голову, устраиваясь удобнее, вздохнул глубоко и умиротворенно и, обхватив руками ее ноги на уровне икр, прижался к ним крепко-крепко. Кветка молчала. Очень давно не случалось ничего настолько неожиданного, что могло так сильно сбить с толку. Вернее, неожиданности случались, и чаще всего неприятные, но такой реакции ни разу не вызывали. Ей было жарко и холодно одновременно, а сердце болело, причем не за себя, а за существо, которое обладает всеми благами цивилизации квартов, но почему-то все равно остается несчастным.