Невеста Моцарта - Елена Лабрус

Но она что-то напевала всю дорогу себе под нос. А потом попросила заехать на набережную.

— Нет. Стой! — вдруг выкрикнула она, показывав в окно.

Я рефлекторно вдавил педаль тормоза в пол так, что застучала антиблокировочная система.

— Прости, прости, — прикусила губу на мой гневный выдох. — Купи мне шампанского. Пожалуйста! Там магазин.

— Может, потерпишь до дома? — включил я аварийку прямо посреди дороги, где джип встал колом.

— Мне надо сейчас, — сложила она бровки домиком.

— Хорошо, — я выдохнул и отстегнулся.

— Бринн тоже ругался, когда я так сказала, — крикнула она вслед, что, видимо, должно было меня успокоить, что не один я такой остолоп и настолько прямолинеен: дают — беру, бьют — бегу, кричат «стой!» — стою.

Я хмыкнул. Бринн! Спору нет, имя всё же парня простило. А Бринн… Бринн звучало гордо, ладно: интересно. Правда в тот момент мне меньше всего хотелось думать про Бринна, Антон он или не Антон. И ещё меньше я думал о нём, когда, врубив в телефоне какую-то песню про океан, Женька забралась на парапет набережной.

Разъярённая река пенилась и хлестала волнами в гранит. А она танцевала на блестящем от брызг ограждении, отхлёбывая из горла шампанское и подпевала, перекрикивая ветер.

«Детка, если ты решила свести меня с ума, то это лишнее. У меня и так от тебя сносит крышу», — стоял я рядом, натянув капюшон и подняв воротник пиджака от холода, с таким равнодушным видом, словно мне было всё равно, даже если она сиганёт вниз, хладнокровно прикидывая температуру воды и не расстегнуть ли заранее туфли.

Правда выдержал только до второго куплета.

— Ты решила самоубиться? — обнял я её за ноги и, наконец, с облегчением выдохнул.

— Нет. Но мне так хорошо, что, знаешь, в такой день не жалко и умереть, — уперев колени мне в грудь, она расставила руки в стороны и запрокинула голову, когда я закружил её на месте. — А-А-А! Мир! Я люблю тебя! Ты лучши-и-ий! Моц-а-а-арт!

В квартиру я её тоже занёс. И думал, что на этом наша аэробика с водными процедурами закончится. Она хлебнёт ещё шампанского и завалится спать, но не тут-то было.

И, когда она вышла из ванной в пижаме, ещё ничто не предвещало беды.

Но когда вместо того, чтобы лечь рядом, отставила на тумбочку ноут, в который я пялился, и, оседлав, прижала своей маленькой аппетитной задницей к кровати, — уже да.

— Я прощаю тебя за шашни с моей сестрой, но ты приговариваешься к сексу со мной, — вынесла она вердикт и сняла через голову верх пижамы.

О, чёрт!

Я поспешно закрыл глаза. Но вид её кругленьких грудок, похожих на спелые яблочки, с прелестными розовыми сосочками, тугими, аккуратными, стоящими торчком, словно выжгли у меня на сетчатке.

— Детка, — покачал я головой. Собрав в кулак всю свою волю, открыл глаза. — Нет.

— Да, — сместилась она на бугор в моих штанах.

Боже, храни толстые одеяла! Если бы не оно, у неё не было бы шансов. И хорошо, что я лежал в домашних брюках, а не в одних трусах.

— Что ты делаешь, Жень? — спросил я серьёзно.

— А на что похоже?

— Похоже на то, что я сейчас запру тебя в твоей комнате и ты будешь сидеть там, пока не протрезвеешь или не одумаешься.

— Ты меня не хочешь?

О, боги! У неё было такое выражение лица, словно она сейчас расплачется.

— Вот то, на чём ты сидишь, разве не отвечает на твой вопрос?

— Тогда сделай это.

— Нет! — я резко сел, заставив её подпрыгнуть. Придерживая рукой, чтобы не свалилась, поднял с пола брошенную пижаму.

— Серёж, давай двигаться вперёд в наших отношениях. Хоть немного. Хоть по чуть-чуть, но вперёд, — умоляюще посмотрела она.

— Давай я тебе кое-что объясню, — разворачивал я тряпку, стараясь смотреть только на забавных мишек на голубой ткани, а не на тонкие сахарные косточки её ключиц, венку, что билась в яремной ямке, персиковый оттенок её матовой кожи и вогнутый желобок, что шёл по животу до резинки штанишек. И боролся с обуревающими меня видениями того, что бы я со всем этим сейчас сделал. — Понимаешь, в сексе не бывает такого, что сегодня я тебя поцелую, завтра потискаю левую грудь, послезавтра правую, потом чмокну в пупок, а ещё через день слегка оближу твою писечку, — не особо церемонился я в выражениях, пытаясь её смутить и заставить остановиться. — Не получается, что сначала я поласкаю тебя пальцем и заставлю кончить, а когда-нибудь потом войду на полшишечки, и, если тебе не понравится, сразу выйду. И так мы будем понемногу двигаться вперёд. Нет, детка, — натянул я её чёртову рубаху и, наконец, прикрыл наготу, от которой у меня так свело в паху, что я еле дышал. — Я возьму тебя сразу всю.

— Пусть, — вскинула она подбородок, преданно заглядывая в глаза. — Возьми всю.

Провела ладонями по моим обнажённым плечам, вверх по шее, обвела пальцем губы, сводя меня с ума. Остановись, Женька! Остановись, умолял я. Но её руки пошли дальше гулять по моему телу. Скользнули по груди, задевая соски. Погладили живот, пересчитали кубики пресса.

Я покачал головой и поймал её руку.

— Нет.

— Я хочу тебя.

— Это мои слова, — улыбнулся я. — Ты же не знаешь, чего просишь. Рассказать?

— Расскажи, — кокетливо дёрнула она плечиком.

— Хорошо, — я уверенно кивнул. — Будет жёстко и больно. Будет кровь. Будет нестерпимое желание заставить меня прекратить, но я не сделаю этого даже для тебя, детка, — коснулся я пальцами упругого сосочка, проступающего сквозь ткань и легонько сжал. Она приоткрыла рот, задержав дыхание. Проклятье! Я был близок к тому, чтобы сделать всё то, что говорил. — Я буду входить в тебя глубже и глубже, каждым толчком принося страдания, заставляя извиваться, бороться со мной, ненавидеть. Ты захочешь избавиться от предмета внутри тебя, на который сейчас так легкомысленно забралась, настолько сильно, что станешь уговаривать меня прекратить, умолять, плакать. Но даже тогда я не остановлюсь. Даже если тебе будет очень больно, я выебу тебя всё равно, детка. Потому что мне уже будет безразлично что ты говоришь, я сделаю столько раздирающих тебя движений, сколько нужно, пока мой хер, наконец, не выстрелит спермой поближе к твоим яичникам, чтобы дать этому миру шанс на продолжение, как было заложено природой. И только тогда блаженный спазм подарит нам обоим облегчение. Вот так это выглядит на самом деле — первый секс. Без розовых соплей, радуг и единорогов. Ты готова?

— Да, — уверено кивнула она. — Теперь я хочу тебя даже больше. Выеби меня, пожалуйста.

Чёртова девчонка! Чёртова бесстрашная девчонка!

— Нет, — подхватил я её под ягодицы и вместе с ней встал.

Ногой толкнул дверь в ванную. Вытащил из ящичка ключ, открыл вторую дверь. Откинул покрывало и положил засранку на её прежнюю кровать.