Ломоносов - Рудольф Баландин

С иронией отзывался великий ученый о тех, кто смешивает научный и религиозный методы (в связи с противоречивыми данными о дате сотворения мира). Для него Природа божественна, а кто «не хочет, или не может, или не в состоянии вникнуть в премудрые естественные дела Божий, тот довольствуйся чтением Священного Писания и других книг душеполезных; управляй житие свое по их учению».

Встречаются у него и противоречивые суждения. Он писал: «У меня глубоко укоренилось убеждение, что метод философствования, опирающийся на атомы, либо не может объяснить происхождения вещей, либо, поскольку может, отвергает Бога-Творца. И в том и в другом они, конечно, ошибаются… ибо идея атомов наиболее ясно и полно объясняет сущность материи и всеобщего движения, которое требует признания всемогущего двигателя». (То есть изначальный импульс, первопричина движения материи — в творческом акте Бога.)

Но им же высказана и другая мысль: «Первичное движение не может иметь начала, но должно существовать извечно». Это положение обосновано логически, без ссылки на Творца. Оно остается вне проверки опытами, наблюдениями: его одинаково трудно и доказать, и опровергнуть. Для извечного движения нет нужды во «всемогущем двигателе». Остается лишь выяснить, что значит «извечное существование». Бесконечное и вечное Мироздание, единое с Высшим Разумом (пантеизм), или вовсе обходится без него (атеизм).

Или в другом случае такие странные выводы: «Так как явления природы неизменны, то неизменными должны быть и формы мельчайших [тел]. Это доказывает существование Бога-Создателя и показывает, что не случайно материя образовала все». Такой способ доказательства выглядит голословным. Особенно выразительно завершение: «…материя образовала все». Это вроде бы сугубый материализм!

Для объяснения подобных странностей некоторые советские исследователи предполагали, будто Ломоносов лишь притворно ссылался на Бога, в глубине души оставаясь материалистом и атеистом. Но, судя по всему, Ломоносов, подобно многим крупным естествоиспытателям, склонялся к пантеизму. В Природе он видел проявление Высшего Разума.

Одна из наиболее замечательных идей Ломоносова становится все актуальнее. Она простая и мудрая: «Заблуждаются физики, когда пренебрегают тем, что дает повседневный опыт, и ставят изысканные и трудные опыты».

Дело, конечно, не в отрицании сложных экспериментов (он и сам проводил разнообразные опыты), а в необходимости осмысливать их на основе существующих представлений с опорой на здравый смысл. Требуется понимание. Пренебрежение этим правилом привело к тому, что за последнюю четверть века в физике при необычайно тонких, изощренных экспериментах и замечательных технических достижениях почти нет сколько-нибудь адекватных теоретических открытий.

На основе физико-математического метода познания создаются причудливые теоретические модели Вселенной. Постоянно утверждается, будто теперь таким путем открыта тайна рождения и эволюции Мироздания (или, как уточняют, нашей Метагалактики) после чудовищного взрыва сверхплотного вещества.

Земная природа остается вне внимания и понимания этих научных «модельеров». Они оперируют сложными физическими формулами и весьма примитивными философскими идеями.

У Ломоносова было иначе. Он исходил из познания земной природы, не использовал сложного математического аппарата и полагался прежде всего на логичные рассуждения и здравый смысл. Одна из незавершенных его работ — «Новая и верно доказанная система всей физики».

В наше время было бы наивно искать в его трудах конкретных теорий или гипотез, соответствующих современным идеям или тем более их дополняющих. Но у него можно поучиться кое-чему более важному. Он исходил из принципа: «Гармония и согласование природы»; «Все связано единою силою и согласованием природы»; «Согласие всех причин есть самый постоянный закон природы».

Может показаться, что высказана простая мысль. Кто будет отрицать единство Мироздания?

Никто, конечно же, отрицать этого не станет. Однако многие ли из теоретиков учитывают столь очевидную истину? В XX веке специализация ученых и философов зашла слишком далеко. Даже прославленные физики предпочитают «изысканные и трудные опыты» изучению земной природы.

Сложные эксперименты объединяют науку и технику. Подчас трудно, а то и невозможно понять, что относится к технике исследования, а что — к природному явлению.

Для получения объективных данных следует предельно отвлечься от субъективного человеческого восприятия. Казалось бы, одно уже это оправдывает создание формальных моделей, описываемых на строгом языке математики. Но так происходит отрешение от всеединства, ибо человек, общество, среда жизни остаются вне этих моделей.

Физико-химики ныне исходят из умозрительной идеи возникновения порядка из хаоса, начиная с Большого взрыва Метагалактики. Но где во Вселенной они видели «первозданный хаос»? Они стараются теоретически показать, как из хаоса сам собой возникает порядок; как мертвые косные тела природы становятся сами собой живыми; как нечто изначально неразумное обретает разум.

До сих пор не удалось сколько-нибудь убедительно доказать возможность таких превращений, несмотря на усилия множества специалистов. Говорят, все еще впереди. А может быть, эти пути научной мысли давно уже зашли в тупики? Чтобы выйти из них, быть может, следует обратиться к наследию прошлого, а не топтаться на одном месте в погоне за новизной?

В конце жизни Ломоносов предполагал завершить свои работы о строении Мироздания и материи и писал, что ему теперь удалось изменить и дополнить свои прежние представления. Вряд ли тогда можно было раскрыть тайну Мироздания. Не исключено, что не может быть одного-единственного абсолютно верного объяснения нашей Вселенной.

Что следует из идеи познания Природы, которую провозгласил Михаил Ломоносов: исходить из главенства и первенства всеединства?

Наш космический дом витает в межзвездном пространстве крохотной частичкой Мироздания. Одно из множества созданий земной природы — человек, назвавший себя разумным.

Жизнь, разум из косной материи возникнуть не могут: это извечные качества одухотворенной природы. А на Бога не следует ссылаться всуе. Тот, кто чувствует Его присутствие в мире и в себе, не станет разглагольствовать об этом.

В конце 1761 года Михаил Ломоносов написал две оды — весьма посредственные. Лучше бы он не писал их вовсе. Первая, завершенная 25 ноября, была посвящена юбилею царствования Елизаветы Петровны. Она взошла на трон в 1741 году в результате дворцового переворота при поддержке гвардейского Преображенского полка (так русские дворяне заявили о своих правах на власть и привилегии).