Сто голосов - Скотт Макконнелл

К сожалению, в то время я была очень молода и неопытна, потому что, конечно же, могла получить с издателей роялти, однако я предоставила Айн полное право поступать с портретом так, как ей угодно. Словом, через год она позвонила мне и сказала: «Как тебе, Илона, известно, ты от своих прав на портрет отказалась». Я согласилась. И она сказала: «Думаю, что с моей стороны будет справедливо выплатить тебе определенный процент, потому что я нашла фирму, готовую печатать репродукции портрета». И она прислала мне контракт на соответствующую долю, что было с ее стороны очень любезно.

Есть ли у вас книги с посвящениями мисс Рэнд?

Когда мой приятель узнал, что я написала портрет Айн Рэнд, он очень разволновался и спросил, нельзя ли подписать у нее несколько книг. Я ответила ему: «Конечно». И поэтому позвонила ей — меня поджимало время между двумя путешествиями — и спросила: «Можно ли мне прислать своего друга, чтобы подписать книгу?» Она ответила: «Нет, с радостью подпишу все, что ты мне принесешь, но сделай это сама». Она настояла на своем. A ставя подпись, сделала очень интересную вещь: окружила свою роспись солнечными лучиками. Я спросила о том, почему она так сделала. И услышала в ответ, что так ее подпись нельзя будет подделать.

Что еще вы можете сказать напоследок об Айн Рэнд или Фрэнке О’Конноре?

Он был очень внимательным, очаровательным человеком. Надо сказать, что, выбрав его в мужья, она проявила превосходный вкус. Они были чрезвычайно хорошей парой, внутри которой существовали, на мой взгляд, очень и очень хорошие, добрые взаимоотношения. Она была очень влюблена в мужа и предана ему. Они не были похожи друг на друга, хотя оба были личностями. При всей силе собственной личности она обращалась с ним как кошечка.

Джуди Берлинер (в девичестве Блок) в 1961 году брала у мисс Рэнд интервью для студенческой газеты Мичиганского университета. Теперь она преподает медицину в Калифорнийском унверситете, Лос-Анджелес.

Дата интервью: 14 декабря 1999 года.

Скотт Макконнелл: Когда вы впервые встретились с Айн Рэнд?

Джуди Берлинер: В 1961 году, когда она выступала в Мичиганском университете… это была одна из самых ранних ее бесед. Я была тогда репортером колледжской газеты Мичиган дейли, и меня еще с двоими коллегами отправили брать у нее интервью. Мисс Рэнд выступала у нас с беседой на тему «Эстетический вакуум нашего века»[181].

Интервью мы брали перед выступлением, и больше мне не привелось проводить долгое время в ее обществе. Когда я вошла в комнату, где находились они с Фрэнком O’Коннором, первое, что поразило меня, было сходство Фрэнка O’Коннора с Джоном Голтом. Было абсолютно очевидно, что портрет Джона Голта писался с него. Словом, рот мой открылся нараспашку. Светлые волосы его были зачесаны назад, как у Голта, высокие скулы и голубые глаза, как у Голта. Снимки, сделанные в более позднем возрасте, не показывают, каким он был тогда. Он действительно выглядел как бог. Просто удивительно.

Что касается интервью… я некоторым образом втерлась в интервьюеры, поскольку не была главной, посему вопросы задавали двое старших моих коллег. Мне удалось спросить совсем немного, однако их манера общаться с мисс Рэнд меня смутила. Они были настроены крайне враждебно к ней. Я подумала, что им следовало бы сменить тон, однако они этого не сделали.

Они задали ей много вопросов по двум темам. Во-первых, ее философия не учитывает интересы простых людей и того, что происходит с теми, кому не повезло. Каким, собственно, образом они могут добиться того, чего вы от них хотите? У нее были очень убедительные ответы на подобные вопросы. И за время всего разговора она ни на миг не проявила враждебности. Это они были настроены против нее. Она же отвечала очень корректным и любезным образом. Ну прямо чья-то бабушка. Такая милая пожилая леди, уютно устроившаяся и мило отвечающая на все вопросы. Она помянула Стивена Мэллори[182] и сказала, что упоминала людей, имевших проблемы подобного рода, однако не позволила этой теме доминировать в книге. Ей ответили, что если судить по Атланту, место в ее идеальном обществе может найтись только для самых смышленых людей, к которым нельзя отнести подобных Эдди Вильерсу. Она ответила, что Эдди Вильерс иллюстрирует в книге много идей, не связанных, между прочим, с тем, что они думают. Тогда ей стали задавать вопросы вроде: «Как может рабочий со сборочной линии достичь того уровня, о котором вы пишете?»

Она ответила, что никто не хочет вечно пребывать на сборочной линии, и речь идет о том, что будет с ними потом, и что они должны стать подобными Майку Доннигану. Затем они должны помочь подняться людям с меньшим уровнем способностей, и в конечном итоге, если ты работаешь во всю силу, не так уж важно, чем ты занимаешься… и это и есть именно то, к чему должны стремиться люди, и все это она объясняла им самым терпеливым образом.

Потом они перешли к вопросам, связанным с современным искусством, таким как: многие люди любят современное искусство, a «вы диктуете собственный вкус, когда утверждаете, что оно ничего не стоит». Все это происходило на высоте популярности современного искусства. Тогда она начала говорить о том, что, по их мнению, люди извлекают из современных произведений: посмотрите на ту или иную картину или скульптуру, какое впечатление, по-вашему, они создают? Наши репортеры не смогли придумать ничего толкового, кроме как «создают ощущение времени». Она отметила, что от искусства следует ждать большего, и объяснила им.

Во время расспросов Фрэнк O’Коннор выходил, чтобы приготовить чай или еще что-то для гостей O’Конноров, находившихся в соседнем помещении. Я тоже вышла и сказала ему: «Это возмутительно. Эти люди не читали книг, они не знают, кто такой Стивен Мэллори, и вообще не понимают, что здесь происходит. Она согласилась дать это интервью в расчете на то, что беседа окажется взаимоприятной и дружелюбной, а эти два репортера стремятся разорвать ее на части». Он ответил: «Ну что ж, они еще поймут, что к чему». И добавил: «Не волнуйтесь; она умеет заботиться о себе», а потом сказал еще что-то в этом же роде.

Я задала мисс Рэнд несколько более конкретных вопросов, чем прочие. Я спросила у нее о том, почему Камерон стал алкоголиком. В то время мне казалось, что с ним случилась странная вещь; каким образом он мог добиться успеха, будучи алкоголиком, и еще: почему это стало столь важным элементом его личности. Мне казалось, что такой человек не мог стать великим архитектором. Она ответила, что он спился уже после того, как стал великим архитектором, и что так о нем и будут думать люди.

А она не говорила, почему он дошел до подобного состояния?