Безвинная - Гейл Кэрриджер

Тамплиер заинтересовался табакеркой с чаем и стал ее разглядывать. Алексия смотрела на него, сердито сузив глаза. Пусть только попробует покритиковать ее оригинальное решение, вызванное тем, что храмовая прислуга игнорирует все ее просьбы! Настоятель не проронил ни звука.

— Так расскажите же мне об этой вашей теории. И не могли бы вы убрать вашу собаку от моего стула?

Господин Ланге-Вильсдорф поспешно присел и подхватил свою неугомонную зверушку. На руках у хозяина Пош сразу успокоился и обмяк, впав в почти коматозное состояние. Ланге-Вильсдорф перебросил пса через руку, как лакеи перебрасывают кухонные полотенца, и принялся излагать свои соображения, используя его в качестве наглядного пособия.

— Допустим, что в человеческом теле имеются некие частицы, образующие связь с окружающим эфиром, — он зачем-то ткнул в собаку пальцем. — Я называю эти частицы «пневмой», — он многозначительно поднял палец вверх. — Сверхъестественные разрывают эту связь, теряя большую часть своей пневмы. Они становятся бессмертными благодаря тому, что остатки их пневмы меняют свою структуру и ее связь с окружающими эфирными частицами становится гибкой.

— То есть вы хотите сказать, что душа — это не какая-то там измеримая субстанция и на самом деле ее отсутствие или избыток определяются лишь типом и жесткостью этой связи?

Невольно заинтригованная, Алексия теперь почти не сводила глаз с немца.

Господин Ланге-Вильсдорф в экстазе потряс Пошем перед ее носом.

— Та! Блестящая теория, та? Это объясняет, почему нам за столько лет так и не удалось найти способ измерить количество души. Там нет ничего измеримого — есть только тип и прочность связи, — он взмахнул собакой, словно изображая полет. — Вы, женская особь, как и все запредельные, родились с пневмой, но она не имеет никаких связей с эфиром, поэтому вы всасываете эфирные частицы из воздуха. Когда вы касаетесь сверхъестественных существ, вы разрываете гибкую связь их пневмы с эфиром и высасываете из них весь эфир, превращая их в смертных, — он сделал хватательное движение рукой над головой пса, словно хотел вытащить у бедного животного мозг.

— Выходит, когда вампиры называли меня душесоской, они были не так уж далеки от истины. Но как это объясняет появление ребенка? — Алексии не терпелось услышать самую важную часть объяснений.

— Когда встречаются два запредельных существа, они оба одновременно пытаются всасывать эфирные частицы. Поэтому-то они и не могут находиться в одном эфирном пространстве. Но, — и в торжествующем крещендо господин Ланге-Вильсдорф победно вскинул белую собачонку над головой, — если второй родитель — сверхъестественный, ребенок может унаследовать гибкую связь, или, если вам угодно, некоторую часть остаточной души.

Пош смешно взвизгнул, словно подтверждая последнее заявление своего хозяина. Заметив, что он без всякого толка размахивает в воздухе своим питомцем, немец опустил собаку на пол. Пош тут же начал лаять и скакать, а затем предпринял сокрушительную атаку на маленькую расшитую золотом подушку, которой теперь оставалось только попрощаться с земной жизнью.

Алексии не хотелось признавать это, но теория господина Ланге-Вильсдорфа выглядела основательной. Она объясняла многое, в том числе и то, почему эти «маленькие неудобства» встречаются так редко. Для начала необходим союз — запредельной со сверхъестественным (или сверхъестественной с запредельным), а эти два типа существ на протяжении большей части задокументированной истории враждовали между собой. И половиной этого союза должна быть женщина — молодая, способная обзавестись потомством — бездушная, вампиресса или волчица-оборотень. К королевам роев запредельных обычно просто не подпускали, а женщины-оборотни почти так же редки, как и женщины-запредельные. Словом, добиться условий для скрещивания не так-то просто.

— Итак, вопрос в том, какого ребенка я могу произвести на свет, учитывая… э-э-э… гибкую связь Коналла? — в сочетании с именем мужа, особенно если вспомнить о его интимных предпочтениях, такая терминология казалась Алексии несколько непристойной. Она смущенно откашлялась. — Я хочу сказать — родится он запредельным или сверхъестественным?

— Та, это трудно предсказать. Но думаю, если рассуждать в рамках моей теории — вероятно, ни то ни другое. Он может оказаться совершенно обычным, этот ребенок. И у него будет даже меньше души, чем у большинства людей.

— Но я не потеряю его, как вы полагали раньше?

— Нет-нет, не потеряете. Если будете разумно заботиться о своем благополучии.

Алексия улыбнулась. Правда, она все еще не вполне освоилась с мыслью, что станет матерью, но все же они с «маленьким неудобством», кажется, пришли к какому-то соглашению.

— О, это отличная новость! Я должна немедленно рассказать Женевьеве, — Алексия встала, решительно намереваясь немедленно бежать в лазарет, и пусть тамплиеры, которые попадутся ей на пути, думают что хотят.

Настоятель, сидевший на корточках и безуспешно пытавшийся отнять у Поша подушку, выпрямился и заговорил. Алексия почти забыла о его присутствии.

— Боюсь, это невозможно, моя бездушная.

— Почему же?

— Французской женщине оказали помощь и передали ее на попечение флорентийских госпитальеров.

— У нее такие тяжелые раны? — Алексию кольнуло внезапное чувство вины. Выходит, пока она тут распивала чай с запахом табакерки и радовалась хорошим новостям, ее подруга лежала при смерти?

— О нет, довольно легкие. Мы просто решили, что не можем больше давать ей приют. И мистеру Флуту тоже нежелательно гостить у нас далее.

Алексия почувствовала, как сердце опускается куда-то вниз и начинает колотиться часто-часто. От внезапного удара в такой момент, когда еще несколько секунд назад она едва ли не ликовала, голова у нее закружилась почти до обморока. Она резко вдохнула через нос.

Почти не задумываясь, Алексия раскрыла парасоль, готовая, если понадобится, пустить в ход хоть серную кислоту — несомненно, самое ужасное из того, что имелось в ее арсенале. Мадам Лефу сумела найти подходящую жидкость для замены раствора. Но не успела она повернуть парасоль в нужное положение, как дверь распахнулась.

По какому-то невидимому сигналу в библиотеку хлынуло невероятное количество тамплиеров. И все они ужасно гремели, потому что явились в полном вооружении, как настоящие рыцари-крестоносцы: головы их, как и сотни лет назад, скрывали шлемы, а тела — серебряные кольчуги и латы под неизменными ночными рубашками. Руки они защитили толстыми кожаными перчатками — очевидно, для того, чтобы дотрагиваться до Алексии, не опасаясь осквернить свои священные души. Пош просто обезумел: он лаял во все горло, бегал вокруг и бешено наскакивал то на одного, то на другого. Алексия подумала: это самое разумное, что псина сделала за всю свою бесполезную маленькую жизнь. Тамплиеры, храня горделивое достоинство, не обращали на лохматую метелку никакого внимания.

Парасоль был хорошим оружием, но не настолько, чтобы поразить такое множество людей одновременно. Алексия закрыла его с резким щелчком.