Лестница в небо - Артём Помозов

* * *

Инстинкты сделали свое дело.

Мгновение – и Огонек, переведя флажок на режим стрельбы очередями, положил палец на спуск. Инфернальное существо бросилось на сталкера, и тот в упор встретил свинцовым дождем мутанта, что маскировался под бомжа и отшельника. Фигуру в плаще развернуло, прокрутило несколько раз и швырнуло на спину. Не растерявшись, Огонек подбежал к монстру и, поставив подошву берца на грудь, придавил его к траве.

– Никогда не нападай на тех, кто позволил тебе сесть к костру! – И высадил остаток магазина прямо в лицо бомжа. – За Сурена, мудила! – Лицо твари превратилось в месиво.

Огонек перезарядился, отпустило немного.

Рядовой застонал.

– Ты живой! Ты, сука, живой! Слава Зоне! – Огонек схватил Сурена, помог ему подняться. – Давай, как ты?

– Хренов… хреново… дышать очень тяжело…

– Держись, братишка. Подальше отсюда свалим и отдохнем. Нельзя здесь. Нашумели мы. Держись, Сурен, ты держись только, держись, дружище. – Огонек закинул его руку себе на плечо. – Не, а ты точно везунчик, это правда. Ты его клешню видел? Там и ребра переломать все мог бы. А ты отделался легким ушибом, считай. Если сталкером и станешь, то кликуха «Везунчик» тебе обеспечена, парень…

– Чего ты… чего сразу его не валил? Понятно же было… что не так с ним что-то…

– Понятно-то понятно, но с виду человек, да и интересно стало, что он рассказать может. – Шаг, еще шаг. Сурен давил на Огонька всем своим весом, съезжал постоянно. – Да и не привык я в безоружных стрелять! Особенно когда они к костру подсаживаются. Не любит Зона таких людей, что палят во все, что движется. Поэтому и подыхают бандиты пачками. Ты прости меня, Везунчик. Да, Везунчиком будешь. Нарекаю тебя! Слышишь? Так вот, ты прости, правда, я не хотел, чтобы ты на себе ощутил последствия моего любопытства! – Он запыхался. – Ты прости. Давай! Эй! Не сползай, не сползай, сука! До Зимовища совсем недалеко! Держись! Держись! Давай, дыши! Держись, сука, не сметь! Не сметь, я сказал! Мы почти у цели!

* * *

Чайник засвистел – пар вырвался из носика. Никита выключил газ и протер глаза салфеткой. Успокоился, слезы давно высохли. Но лучше бы он и дальше не знал о том, что стало с ним тогда, в детстве. Лучше бы и дальше ненавидел родителей и весь мир, а не сидел в этой двухкомнатной камере, не понимая, что делать дальше. Неведение и неопределенность – они такие, одни из самых страшных и паршивых чувств, наравне с беспомощностью и иррациональным ужасом.

Заварил чай: себе – фруктовый из пакетика, а Скай – ее идиотский и невкусный травяной. Заскочил в туалет, облился водой из раковины, себя в порядок привел. Вернулся на кухню, забрал чашки и блюдечко с вафлями и печеньем – с единственным лакомством, что осталось в холостяцкой квартире. Принес в комнату, поставил все это на прикроватный столик.

Девушка только-только разлепила веки.

– Ух ты. Ничего себе, Коннор. А ты у нас джентльмен? Завтрак даме в постель? – Она недоверчиво взглянула на Никиту. – Или ты добиваешься продолжения? – Легкий смешок слетел с ее губ.

– Нет-нет… я так… я, ну, потому что… – пробормотал Никита. – Вот еще, возьми вафли и печенье. – Он пододвинул блюдечко к самому краю столика. – Угощайся.

– Пасиб, Никит.

– Ага.

– Чего ты такой немногословный? Тебе не понравилось? Мне вот очень даже…

– Да я… – Он застенчиво, как подросток, отвернулся, чтобы Скай не увидела, как он покраснел. – Я очень боялся, что тебе не понравится. Я должен признаться. У меня до этого ни с кем не было.

Скай чуть не поперхнулась чаем:

– Ты сейчас серьезно?

– Стал бы я тебе врать.

– Не сказать, что у меня тоже до фига опыта, но для новичка ты очень даже неплох, Никит, – подмигнула она ему. – Иди сюда! – И, обхватив руками, повалила его на себя. – Давай так полежим? Просто обнявшись, а?

Но полежать им не дали.

Зазвонил телефон.

– Да, блин, мать твою! Хоть минутку бы! – выкрикнул Никита. – Погоди секунду. Это важно. По нему только Яковлев звонит.

Он встал с кровати, пробежался до стационарного телефона, зацепив по пути табуретку и едва не упав.

– Алло?

– Здравствуйте, Никита, это Яковлев.

– Приветствую, Анатолий.

– Я чего позвонил? Знаю, что у вас выходной, так что простите, но я по поводу вашей просьбы. Военные нашли Сороку. Они будут ждать. У вас есть полтора часа. Не могут больше, сами понимаете. Если вы не успеете, они сами его грохнут – и дело с концом. Но вы говорили, что это личное, так что поторопитесь. Место – по координатам, что я скинул. КПК проверьте. Белый «Спринтер». Сделайте правильный выбор, лаборант.

– Я понял. Буду в срок. Спасибо. – Мысли о Скай, о возможном счастливом будущем, которое он нарисовал себе, о прошедшей ночи, о загадочной тетрадке, что разблокировала его память, – все это выветрилось из головы, все сменилось жаждой справедливого возмездия. – Я никогда этого не забуду!

Коннор повесил трубку и отошел к шкафу, отомкнул замочек скрипучей дверцы, отрыл внутри коробку из-под обуви, в которой лежал подаренный Метлой револьвер. Будет правильно казнить Сороку из этого оружия.

– Никит, ну где ты там? – прокричала Скай из комнаты.

– Ты извини меня, но мне надо… у меня очень важное дело, Скай… прости меня! Хотя… – Непривычно было такое говорить, странно очень, но он сказал: – Ты со мной можешь, если захочешь! Вернее, я прошу тебя: пойдем со мной! Ты нужна мне! Нужна! В этот самый момент! Нужна, чтобы просто была рядом! Это касается Лиса, моих погибших друзей, а еще последней ниточки моего темного прошлого…

* * *

Покосившийся указатель «Зимовище» показался Огоньку вратами в рай.

– Ты не вздумай тут умирать, слышишь? Я тебя на горбу своем дотащил, я не бросил и не ссучился все же. Так что ты обязан выжить, чтобы не огорчать старого поджигателя.

Путь до деревни занял минут пятнадцать, и эти пятнадцать минут были самыми мучительными в жизни Огонька. А как еще? Пятнадцать минут бега с восьмидесятикилограммовым воякой на плечах вымотают любого, чего уж говорить о худом искателе.

«Вот бы каждое утро так начиналось, – с иронией подумал Огонек. – Так и здоровьице бы поправил, подкачался бы».

В Зимовище Огонек остановился в одном из окраинных домов, в прихожей которого покоился ящик, покрашенный в светло-голубой цвет. Краска давно облупилась, ящик проржавел, но бродяга все же заглянул под крышку. В таких ящиках Валерьевич продавал автоматическое оружие с комплектом боеприпасов и запасных магазинов. Вдруг что осталось? И что-то – да, осталось: Огонек нашел бутылку водку. Жидкости в ней – на самом-самом донышке. А еще там, в ящике, лежал пистолетный магазин с одним патроном. Зона словно намекала, словно издевалась. Ну, бродяга, возьми и выпей, а потом тихо и мирно застрелись.