Тайна Тихого океана - Игорь Чубаха

— Ты пришел, великий шаман, — радостно прохрипел поверженный Итубаре. — А знаешь, до встречи с бледнолицыми бороро не ведали вкуса соли, смешно, правда?

— Нужна марля, нужен спирт, сойдет и огненная вода!

— Правильно мыслишь. Как воин рассуждаешь, — вяло остановил Зыкина старец, перевернулся на живот, попытался встать, но не нашлось сил, лишь глаз зателепался маятником — Только не для того я тебя позвал, чтоб устроить красивые проводы в страну предков. Есть более важные дела.

— Если враг не сдается, мы его уничтожаем! — метя на освобождающееся место вождя, изрек один из двоих адъютантов, — Пришла пора заговорить более серьезному оружию, — воин торжественно снял с головы состоящий из тростникового снопа головной убор и стал по одной выдергивать полые внутри тростинки. Расправившись с тростниковым султаном, краснокожий бесстыдно сдернул набедренную повязку и принялся ее ощипывать. Выяснилось, что в звериную шкуру были в изобилии воткнуты оперенные иголки для стрельбы из духовой трубки.

Второй адъютант оказался начеку и не проморгал выпад первого:

— Мы потому не побеждаем врага, что в болоте смылась боевая раскраска! — и в свою очередь, сняв свернутый из коры в подобие ведра головной убор, он, будто алкаш заначку, начал один за другим выставлять на пригорок баллончики с нитрокраской.

Зыкин придвинулся, потому что голос старейшины слабел, будто садилась батарейка в плеере.

— Ты видел карту, — из последних сил шептал старый индеец, — Вход в пещеру находится в зарослях гуараны. Найдешь термитник высотой с тебя и отсчитаешь сто шагов в сторону, противоположную водам Вила-Вилья-ди-Мату-Гросу. Пойди нарисованной тропой и забери лук Тупи-кавахиб. Через пару дней после того, как я умру, начнется дождь, и будет лить, пока его не остановит Кортес. Никто другой не сможет остановить этот дождь. Ты отдашь лук Кортесу и станешь первым белым человеком, которого он не обманет. А если ты ему не отдашь лук, дождь будет идти, не переставая, пока вся земля не скроется под водой.

Приготовившись к раздаче спецсредств, оба адъютанта одновременно издали условный клич, кося под макак-резусов в брачный период.

— Я могу тебя спасти, — не очень уверенно промямлил Валера.

— Это сейчас не главное. Иди, пока бледнолицые макаки не добрались до лука Тупи-кавахиб первыми. — вождь болезненно улыбнулся, — Хотел у тебя попросить вытатуировать мне на языке дождевого червя, да видно попрошу уже в следующей жизни. Хау.

— Эй, Быстрый Рот и Тонконогий Муравьед, помогите! — кликнул Валера индейцев-адъютантов.

Те только отмахнулись, поскольку были очень заняты. По очереди подползающим меднокожим воинам один вручал тростинку и пучок дротиков, и жал руку. А второй — баллончик нитрокраски и шептал напутственную молитву.

— Ступай! — истратил последние жизненные силы на приказ старейшина и испустил дух. Правой щекой вождь ткнулся в прелую листву. Его вывороченный глаз стал похож на часы на цепочке, и на этот глаз тут же уселась жирная изумрудная муха.

И столько властности было в последнем напутственном слове, что Зыкин, не дожидаясь, когда адъютанты поделят власть, пополз прочь. Ему не только требовалось разгадать тайну разящего лука Тупи-кавахиб, но и спасти затесавшегося в команду прибывших туристов бестолкового генерала Евахнова.

Пару раз над макушкой мегатонника пули срезали ветки. Это стреляла Герда.

Когда здание сотряс подземный взрыв, Евахнов в замешательстве отпустил фройляйн, и она умчалась в соседний зал. Правда, тут же вернулась, вооруженная двумя тяжеленными револьверами. Отнимать у этой бестии оружие генерал не рискнул, пусть сначала кончатся патроны.

— Ну кто ж так стреляет? — проследив из-за оконного косяка, куда ложатся пули, взвился генерал, — Ты смотри, где над кустами облако москитов вьется. Значит, там и засел индеец!

— Я! Я! — вроде бы не понимала генерала дрянная девчонка и продолжала палить наугад. Прикинула, не подстрелить ли назойливого русского. Но для кого она тогда разливала всю ночь отраву по бутылкам?

— Вот дура-девка. Выпороть тебя некому, — в сердцах сплюнул Евахнов. Содрал с головы носовой платок и утерся.

— Генерал, — неожиданно на чистом русском откликнулась соплячка, — В казарме у себя командуйте, — тут у нее кончились таки патроны, — Мне так смешно. Вы думаете, я здесь первый раз? Да я тут все школьные каникулы прокуковала. Самое интересное, все тайные ходы-выходы знаю. Так что не вздумайте меня снова заталкивать в лифт!

Следующей в оконную раму встряла не стрела, а нечто новенькое. Запущенный из духовой трубки миниатюрный, похожий на дартсовский, дротик. Наверняка пропитанный местным органическим ядом.

— А ну тебя к едрене фене! — рассвирепел окончательно Евахнов и стал упрямо жать не просыпающуюся кнопку лифта.

— За деда не беспокойтесь. У него кое-что припасено на экстренный случай. Следуйте за мной, славянин! — зазвучал Бормановский метал в голосе девчонки.

Приказу хотелось подчиниться безропотно, поскольку девчонка где-то что-то дернула, и камин беспрекословно отъехал в сторону, открыв ведущие вниз склизкие ступени. Из тайного хода тянуло могильной сыростью. Генерал колебался из последних сил.

— Главное, что я знаю, где находится ваш пистолет, генерал. Ну, так идете вы за мной? Айн, цвайн…

Точку в сомнениях Евахнова поставил свистнувший у виска очередной дротик. При счете «драй» камин вернулся на место, но Евахнов с Гердой были уже в тайном коридоре.

— И куда мы теперь? — чиркнул случайно оказавшейся в кармане зажигалкой капитана пароходика Евахнов. Он не шибко верил, будто девица причастна к исчезновению боцмана и стюарда из корабельной команды, но решил подстраховаться. «Хотя ты об этом и не знаешь, у тебя есть родственники в Австрии. И если со мной что-нибудь случится, этим ни в чем не повинным людям не жить!» — хотел многозначительно предостеречь генерал, но почему-то язык не повернулся соврать.

— Немедленно потушите. Сюда просачиваются болотные газы! — прикрикнула дрянная девчонка, поймала в обрушившемся абсолютном мраке Евахнова за руку и повела, будто слепого шарманщика.

Стены на ощупь были шершавыми, влажными и обжитыми слизняками и мокрицами. На голову с низкого потолка сыпался сырой песок. Кисло пахло гнилой картошкой. Под ногами подозрительно похрустывало, и Евахнов в непроглядной тьме представлял, что это крошатся перепревшие человеческие кости. Когда же хруст не раздавался, получалось еще хуже, потому что подошвы скользили по заплесневевшему бетону, и запросто можно было брыкнуться вниз, не представляя, где ждет остановка.

— Здесь девять самостоятельных систем подземных ходов. И я подозреваю, что есть десятая, только мне ее отыскать не удалось. Безумно интересно. А архитектор уже никогда никому ничего не сможет рассказать.

— Ты…

— Он ко мне грязно приставал! — парировала Герда, ведя Евахнова за руку и звякая бутылками отравленного пива в рюкзачке.