Юрий Гагарин. Первый полёт в документах и воспоминаниях - Антон Первушин

Мы работали одним большим коллективом на центрифуге в Сокольниках. Стараниями инженерно-технического персонала нашего института эта центрифуга была усовершенствована, чтобы обеспечить безопасность космонавтов и персонала при воздействии значительно больших перегрузок, чем обычно требовались врачам госпиталя для медицинской экспертизы летного состава авиации.

В процессе отбора, а затем подготовки кандидаты в космонавты должны были подвергнуться почти всем воздействиям, которые могли возникнуть в полете. Предстояло решить трудные задачи: определить устойчивость к перегрузкам и отобрать наиболее выносливых, провести подготовку и тренировки к действию перегрузок, которые ждали космонавтов на участке выведения корабля «Восток» на орбиту и при спуске его на Землю. Режимы перегрузок мы получали из ОКБ-1, из служб С. П. [Сергея Павловича] Королева, и, нужно сказать, режимы этих воздействий были очень жесткими.

В начале подготовки к полету один из 20 кандидатов [Анатолий Карташов] был отстранен и позже отчислен из отряда по медицинским показаниям. В результате воздействия поперечно-направленных перегрузок задняя поверхность его туловища и ног представляла собой сплошное огромное кровоизлияние — синяк с признаками отека. Следует сказать, что такой случай был единственным на протяжении всей моей многолетней практической работы. Это событие не прошло бесследно. Почувствовалось определенное напряжение среди оставшихся. Потребовались обсуждения, разъяснения.

И вот, пожалуй, первый случай, который выделил Юрия Гагарина как лидера и высветил истинные характеры других кандидатов в космонавты. Он призвал своих товарищей быть спокойными и продолжать проходить испытания и тренировки. Справедливости ради надо отметить, что его поддержали и другие товарищи, но далеко не все. То есть в эти дни проявились черты характера Юрия Гагарина, которые, вероятно, и определили выбор его космонавтом № 1.

Юра Гагарин производил на меня очень приятное впечатление. Чем? Он был всегда ровным, уравновешенным, спокойным, улыбчивым. Но если мы ему задавали серьезные вопросы, то он всегда обдумывал свой ответ. Был всегда любезен и любим моим персоналом и лаборантами. Юра был мудрый. В нем были заложены черты будущего лидера: он мог подойти к любому из своих товарищей по новой работе, сделать замечание — он мог себе это позволить, хотя они все были равны между собой. Или мог хлопотать за кого-то, и это очень ценилось. И я думаю, что ребята это тоже видели. Все испытания он проходил спокойно, ровно, и с ним ничего не случалось — словом, он был надежен. Но при этом он не скрывал своих внутренних ощущений: бывало, подходил и просил, чтобы вращение перенесли на другой день. «Можно, я в другой день? Я немного простудился и неважно сегодня себя чувствую…» И конечно, мы разрешали

Из ОКБ-1 мы получили задание испытать шестерых ребят на перегрузку 12,1 g, которая могла возникнуть при спуске на Землю в спускаемом аппарате. Это очень большая нагрузка. При этом поза в кресле центрифуги еще не была оптимальной. Позже, а точнее уже в конце 1961 г., мы определили оптимальную позу человека в кресле центрифуги и космического корабля, которая используется начиная с корабля «Восход» и до сих пор.

Врач Ада Котовская с каждым новым экспериментом все увеличивала нагрузки. Первым на двенадцать «жэ» пошел Гагарин. Когда его вращали, Титов, следующий, лежал на диване и штудировал карманный атлас. Он несколько раз прошелся по карте и наизусть, закрывая пальцем названия, перечислил все звезды, которые могут пригодиться ему в полете для ориентировки при спуске.

Эксперимент на вращение продолжался в пределах 5 минут. Когда «колесо» остановилось, Юрий внешне выглядел как всегда, но Котовская поняла, что чувствует он себя на этот раз неважно. На вопрос доктора о самочувствии Гагарин пожаловался на неплотное прилегание очков. Под них сильно задувало, и он не мог точно реагировать на огни. Кроме того, ему показалось, что крест по достижении цифры 12 почему-то серел. Титов таких перемен не отметил, но сказал Котовской, что после цифры 10 особой разницы в самочувствии не происходит — давит, однако, очень сильно.

В конце ноября [1960 года] для Гагарина доктор довела нагрузку до запредельной цифры 13. Но и в этом случае Юрий на вопрос Котовской: «Как самочувствие?» — ответил: «Хорошее».

Все интенсивнее становились медико-биологические тренировки на бегущей дорожке, качелях Хилова, в кресле Барани, тепло- и сурдокамерах, вибростенде и центрифуге. Нагрузки возрастали. Космонавты тихо роптали.

Неожиданно для самого себя трудно перенес «подъем» в барокамере на высоту 6 тысяч метров Николаев. Быковский, первый прошедший испытания одиночеством, успокаивал ребят: «Ничего особенного», но Попович потом признался: «Нелегко». Николаев вспоминал: «Хотелось услышать хотя бы тонюсеньский птичий писк, увидеть что-нибудь живое. И вдруг меня словно кто-то в спину толкнул. Поворачиваюсь и в малюсеньком обзорном кружочке вижу глаз. Он сразу исчез, но я его запомнил: от табачного цвета глаза до каждого волоска рыжеватых ресниц… Не знаю, как я не выкрикнул: «Ну, еще взгляни! Посмотри хоть малость!» Что-то подобное испытывал Волынов: «Живое слово, только одно слово — что бы я отдал тогда за него!» У Рафикова, когда он спал, отказал датчик дыхания. Дежурный врач заглянул в иллюминатор и обмер: лежит и… не дышит! А может быть, все-таки спит? Он написал записку, положил ее в передаточный люк и включил микрофон: «Марс Закирович! Возьмите содержимое передаточного люка». Теперь перепугался проснувшийся Рафиков: ему показалось, что начались слуховые галлюцинации. Первым сутки в скафандре при температуре 55 градусов и влажности 40 процентов провел Шонин. За ним — Рафиков. «По истечении трети суток, — вспоминает он, — меня начал одолевать сон: постоянно видел во сне фонтаны, водопады, море…»

Нелепая случайность выбила из первой шестерки еще одного кандидата в космонавты. Во время купания на Медвежьих озерах вблизи Звездного городка при прыжке в воду Варламов ударился головой о песок и почувствовал боль. В госпитале Звездного городка было проведено обследование и поставлен диагноз: смещение шейного позвонка. В тот же день его положили на вытяжку. После лечения он выписался и начал было тренироваться, но вскоре медицинская комиссия наложила запрет. Валентин Варламов отличался хорошим здоровьем и имел очень хорошие технические навыки. Покинув отряд, Валентин не уехал из Звездного городка и стал работать заместителем начальника командного пункта управления космическими полетами Центра подготовки космонавтов, затем старшим инструктором космических тренировок, специализировался по астронавигации.

В шестерку вместо Карташова был введен Григорий Нелюбов, а вместо Варламова — Валерий Быковский. Этот худенький лейтенант (63 кг), был очень вынослив: он выдерживал 9-кратную перегрузку в течение 25 с.