Опасный маскарад - Джорджет Хейер

Он улыбнулся и поднес ее руку к губам.

– Разве я не знал этого? – промолвил он. Честные серые глаза серьезно смотрели на него.

– Вы не могли этого знать. Его улыбка стала шире.

– Ну конечно, я знал, дорогая. О, моя глупышка Прю!

Все это было совершенно непонятно; видно, джентльмен был всезнающим. Но что же могло так позабавить его?

Она глубоко вздохнула.

– Вы обещаете мне такой счастливый конец приключений, о котором я не смела и мечтать, – сказала она.

– Вы думали, что, когда я узнаю о вас все, я стану обличать вас в праведном гневе?

– Что-то вроде этого, сэр, – призналась она.

– Вы изумительная женщина, – вот и все, что он сказал.

Они ехали в молчании, потом пришпорили лошадей.

– Я хочу, чтобы вы отдохнули, – сказал сэр Энтони. – Смотрите по сторонам, не встретится ли где подходящий амбар.

– Лошади будут рады. – Прюденс наклонилась и похлопала по шее свою кобылу.

Они ехали пастбищами. Вскоре показался и амбар. Он стоял, окруженный легкими навесами в конце загона, где журчащий ручеек разделял два поля. Самой фермы отсюда не было видно, она скрывалась за холмом. Всадники проехали немного вперед мимо старого стога сена и спешились.

Амбар был не заперт; дверь висела на ржавых петлях; внутри стоял запах душистого сена.

Сэр Энтони подпер двери, чтобы внутри было светлее.

– Пусто, – сказал он. – Не испугаетесь, если мелькнет крыса?

Прюденс расстегивала подпругу седла.

– Мне и раньше приходилось так ночевать, но признаюсь, что я их не люблю. – Она начала снимать седло, но он тут остановил ее.

– Дитя мое, привыкайте, что я здесь, чтобы служить вам.

Она покачала головой и стала разнуздывать гнедую.

– Займитесь-ка своей лошадью, милорд. Неужели я превращаюсь в одно из тех хрупких беспомощных созданий?

– Наоборот, вы ошеломляюще независимы. Сэр Энтони снял седло с чалой и повел ее в амбар. Он стал растирать большую лошадь пучком соломы.

Прюденс сноровисто растерла свою кобылу, потом распрямилась.

– Здесь достаточно тепло, – заметила она. – С ними ничего не приключится. Когда они остынут, мы их поведем напиться к ручейку. Боже, как я хочу пить!

Сэр Энтони бросил пук соломы.

– Пойдемте. Правда, пить не из чего.

Но она прекрасно напилась из его ладоней. Они вернулись к амбару и увидели, что лошади жевали сено в углу. Для Прюденс была приготовлена постель.

– Теперь спите, дорогая, – сказал сэр Энтони. – Видит Бог, вам это необходимо.

Она опустилась на душистое сено.

– А вы, сэр?

– Я свожу лошадей к ручейку, пусть напьются. Не беспокойтесь обо мне.

Она положила голову на сложенный плащ и улыбнулась ему:

– Пара бродяг!.. В самом деле, что я сделала с элегантным сэром Энтони? Это ужасно, сэр, я поссорила вас с представителями закона.

Сэр Энтони повел лошадей к дверям.

– Разумеется, вам непременно надо считать, что все это – плод ваших стараний, – поддразнил он ее и вышел.

Когда он вернулся обратно, Прю спала, положив ладонь под щеку. Сэр Энтони снял плащ и, опустившись на колено, осторожно укрыл ее. Она не шевельнулась. Несколько мгновений он смотрел на нее, потом поднялся и принялся тихо расхаживать взад и вперед в лунном свете. Лошади в амбаре спокойно жевали сено. Над полями царила тишина, весь мир спал, один только сэр Энтони бодрствовал, охраняя покой своей любимой.

Разговоры относительно результата грядущей встречи лорда Бэрхема на Гросвенор-сквер временно прекратились. Бегство Мерриотов было темой последних светских сплетней. Оно приобрело масштабы семи чудес света, и общество весьма печалилось, что принимало эту парочку с распростертыми объятиями. В душе все полагали, что главной виновницей была леди Лоуестофт, и многие ощущали немалое превосходство, заслышав причитания миледи. Они были преисполнены приятного убеждения в том, что они-то никогда бы не совершили такой оплошности – пригласить к себе в дом случайных знакомых. У одного-двух джентльменов родилась странная идея – им казалось, что они слышали от миледи, будто бы она знакома с отцом Мерриотов, но когда ей напомнили об этом, миледи была, положительно, возмущена. Позвольте, как она могла сказать подобное, коли она и в глаза никогда не видела старого мистера? Ее обманули самым безжалостным образом; никто даже и вообразить не мог, сколько доброты она проявила к брату и сестре; у нее и в мыслях не было подозревать за ними темные делишки. Когда она услышала, что мистер Мерриот был арестован служителями закона за убийство Грегори Мэркхема, она была столь потрясена, столь изумлена, что едва могла говорить. А потом, на следующее утро, – узнать, что бежала Кэйт и что из конюшни увели лошадь! О, она совсем слегла. Все это было ужасно – ей кажется, она никогда не придет в себя. И в самом деле, было похоже на то. Все уже устали слушать ее, но она больше ни о чем другом и говорить не могла. И куда исчезли Мерриоты? И кто были те люди, что похитили Питера прямо из кареты? Одним, несомненно, был их слуга Джон, но кто же был второй? Неудачливые тюремщики клялись, что это был человек гигантского роста, но никто не обращал на это внимания. От этих глупцов нельзя было и ожидать ничего, кроме преувеличений.

Сэр Энтони Фэншо услышал обо всем этом, находясь в Дартри, и не преминул написать своему другу Молиньюксу. Он писал, что не может поверить в то, что молодой Мерриот был таким злодеем, каким его тщатся изобразить. Он был невыразимо поражен этой новостью, но уверен, что рано или поздно все объяснится. Он закончил сообщением, что, по-видимому, ему придется продлить свое пребывание у леди Эндерби, ибо у ее светлости гостит одна очаровательная девушка.

Молиньюкс посмеялся надо всем этим и сказал мистеру Траубриджу, что Беатрис Эндерби пытается навязать бедному Тони очередную невесту.

Тем временем не удалось найти даже и следа беглецов. Они исчезли – никто не знал как. Ни один человек не видел, как вернулся Джон, ибо он приехал тайно и выглядел теперь совсем иначе. Вместо черной шевелюры Джон приобрел седеющие каштановые волосы; брови были обыкновенные, рыжеватые, а нос лишился безобразной крупной бородавки. Никто не мог и предположить, что смуглый слуга Мерриотов носил парик и чернил брови и ресницы. Никому и в голову не могло прийти, что старый слуга милорда, опекавший юных Тримейнов, может иметь какую-то связь с лакеем Мерриотов. Тем более что, как оказалось, милорд не раз говорил миледи Лоуестофт, чтобы она не особенно доверяла своим юным гостям.

Нельзя было не восхищаться прозорливостью милорда. А он только качал головой и произносил: «Ах, Тереза!..»

В ответ миледи прикладывала к глазам платочек и признавалась, что ошиблась в Мерриотах, а милорд оказался прав. Стало известно, что милорд предупреждал ее множество раз, он с самого начала подозревал эту парочку.